Дела семейные

Безответственная любовь – это уловка эго. Если вы любите человечество, но не можете войти в положение реальных кошек и цыплят – вы любите из своего контейнера. Ответственность любви – это суть дела.
Э.Берн

В свое время, работая в средней школе, автор этих строк исповедовал деление всех семей школьников, с которыми ему, как организатору внеклассной и внешкольной воспитательной работы, приходилось иметь дело, на три основные категории.

Первая: семьи, которые хотят и могут воспитывать своих детей. Родительские ошибки в области воспитания носят скорее частный характер. Эти семьи, в общем, социально благополучны. Поэтому им относительно легко помочь.

Вторая: семьи, которые хотели бы воспитывать собственных детей, но это у них не получается, так как члены семьи дезорганизованы, озабочены внутренними конфликтами, отношения среди домочадцев отличаются напряженностью. В подобных семьях родители весьма расплывчато представляют цели воспитания, средства же чаще всего неясны вообще или не могут быть использованы. Взрослые в таких семьях совершают самые различные, порой весьма серьезные ошибки и промахи. Таким семьям помочь трудно, прежде всего потому, что взрослые не осознают своих ошибок, их причины неочевидны и нередко скрыты в подсознании.

В свое время, работая в средней школе, автор этих строк исповедовал деление всех семей школьников, с которыми ему, как организатору внеклассной и внешкольной воспитательной работы, приходилось иметь дело, на три основные категории. Первая: семьи, которые хотят и могут воспитывать своих детей. Родительские ошибки в области воспитания носят скорее частный характер. Эти семьи, в общем, социально благополучны. Поэтому им относительно легко помочь. Вторая: семьи, которые хотели бы воспитывать собственных детей, но это у них не получается, так как члены семьи дезорганизованы, озабочены внутренними конфликтами, отношения среди домочадцев отличаются напряженностью. В подобных семьях родители весьма расплывчато представляют цели воспитания, средства же чаще всего неясны вообще или не могут быть использованы. Взрослые в таких семьях совершают самые различные, порой весьма серьезные ошибки и промахи. Таким семьям помочь трудно, прежде всего потому, что взрослые не осознают своих ошибок, их причины неочевидны и нередко скрыты в подсознании.

Третья: самые сложные в педагогическом отношении семьи - проблемные, где конфликтная зона находится между семьей и обществом. Такая семья как система асоциальна или даже антисоциальна. Соответственно она не может полноценно воспитывать детей, ориентируя их на ценности, которых сама не разделяет. Быть последовательным и ориентировать детей на свои истинные цели старшее поколение в таких случаях, чаше всего, не решается. Поэтому фальшь и лицемерие насквозь пронизывают бытие родителей, что рано или поздно улавливается детьми.

Конечно, семья действительно играет огромную роль в формировании личности ребенка, причем нередко это происходит независимо от воли и сознания родителей, которые, в сущности, уже своим поведением способны программировать поведение ребенка на годы вперед. По этому поводу Э. Берн пишет: «С первых месяцев жизни ребенка учат не только что делать, но также и что видеть, слышать, трогать, думать и чувствовать. И кроме всего этого ему также говорят, будет ли он победителем или неудачником и как кончится его жизнь. И эти инструкции программируют его цель и его мозг так же жестко, как карточки – работу компьютера. То, что в более позднем возрасте человек считает своей независимостью – это просто свобода выбирать определенные компьютерные карточки, дырочки же по большей части остаются там, где они были пробиты с самого начала. (...) В любом случае каждый человек послушно кончает к пяти или шести годам – да, к пяти или шести, – формирование скрипта (сценария. – О.Л.) или жизненного плана, в значительной степени продиктованного его родителями. В этом плане указано, как он собирается провести свою жизнь, как он ее кончит... Если ты не позаботишься о себе, никто другой о тебе не позаботится, но (1) нет, нет, не трогай, или (2) убери лапы от моих денег, или (3) ты что, вором хочешь вырасти?

Ну-ка, дай ему сдачи! Задай ему хорошенько! Извинись сейчас же. Смотри у меня! Ты у меня поплачешь, маленькое чудовище. Позлись, позлись. И тебе не стыдно? Да кто же так делает?! Ты что, пришибленный? Я научу тебя, как думать и что чувствовать. Не думай такого. Обдумай это хорошенько, пока не будешь смотреть на это, как я. К тому же я покажу тебе, как это делать. (...) Если не вмешается какая-нибудь решительная сила, скрипт будет доведен до своего счастливого или горького конца. Есть три такие силы. Величайшие разбиватели скриптов - крупные массовые события, безжалостно обрубающие пути истории: войны, голод, эпидемии, угнетение, которые сминают всех на своем пути, как космические паровые катки, всех, кроме тех, кому дано взобраться в кабинку и использовать их, как средство своего продвижения. Вторая сила – психотерапия... В редких случаях побеждает третья сила – скрипт разрушается собственным решением или перерешением самого человека»46 (Берн Э. Секс в человеческой любви. М., 1990. С. 126-129).

И еще из Э. Берна: «Главным вопросом, который должен задать себе сценарный аналитик, считается такой: «Как родитель Желает своему ребенку жить с позиции времени?» Он может выражать это буквально: «Желать сто лет жизни», произнося торжественный тост, или во время молитвы). Он может, обозлившись, выругаться: «Чтоб ты помер!» Трудно даже вообразить силу подобных материнских слов по отношению к ребенку… Возможно, в этом голосе не было злобы, а вырвалось отчаяние, но в памяти человека это осталось навсегда. Чаще всего Решение за ребенка принимает мать – ведь ее желания он впитывает с первого дня своего рождения. Отец подключается позже: либо он поддерживает материнские решения или проклятия своим авторитетом, либо смягчает их. (...) В жизни человека сценарный итог предрекается, предписывается родителями однако он будет недействительным до тех пор, пока не будет принят ребенком. (...) Многие впечатления впитываются человеком в детском возрасте и чаще всего сохраняются навсегда (...) В раннем возрасте поощрение быть неудачником может выглядеть так: «Он у нас дурачок, ха-ха» или «Она у нас грязнуля ха-ха». Затем приходит время более конкретных подкалываний и поддразниваний: «Он когда стукнется, то всегда головой, ха-ха» или «Она всегда теряет штанишки, ха-ха»47 (Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимооношений. Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы. Л., 1992. С. 225-228).

Мы полагаем, что проблема «скриптов» – это в первую очередь проблема семей, не отдающих себе отчета о целях воспитательного воздействия. Родителям, на наш взгляд, важнее всего понять, какими они хотят видеть своего сына или дочь – ориентированными на пользу прежде всего для себя или близких, или – ощущающими свою социальную ответственность перед знакомыми и незнакомыми людьми. Хотят ли они видеть ребенка альтруистом или эгоистом, манипулятором или актуализатором (по Э. Шострому). Поясним: актуализатор склонен относиться к другому человеку как к самому себе. Э. Шостром в своих исследованиях обнаружил у таких людей честность и искренность в отношениях с другими, устойчиво проявляемый интерес к человеку, самостоятельность и открытость в выражении своей позиции, веру в себя и в тех, с кем они общались48 (Бодалев А.А. Социальная психология личности // Мир психологии и психология в мире. 1995. № 1. С. 68-69).

Другой распространенный тип личности – манипулятор склонен относиться к людям как к вещам и старается управлять ими. Отсюда – фальшь при контактах с людьми, имитация переживаний при фактическом равнодушии, намеренная расчетливость в подборе средств воздействия на людей и тщательно скрываемый цинизм. Не отрицая смешанных вариантов поведения в зависимости от ситуации. Э. Шостром полагает, что ярко выраженные актуализаторы, как правило, цельны и самобытны, в то время как манипуляторы вынуждены прятать свою самобытность под масками различных поведенческих моделей. К ним относятся или откровенно силовая манера поведения, или кажущаяся бесконечной игра в поддавки, или холодная расчетливость, или имитация беззащитности, или беззастенчивый террор, или маска «своего парня», или обвинительная позиция и т.д.49 (Шостром Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор. Минск, 1992).

Решить, каким вы хотите видеть своего ребенка, не совсем просто. Во-первых, приходится исходить из того, каковы вы cart (а это нередко еще предстоит понять). Во-вторых, многим родителям свойственно быть заинтересованными, чтобы ребенок «нес не из дома, а в дом»; чтобы он в первую очередь заботился о собственном благе и благе своих близких, а уж потом лез «не в свои дела». Здесь скрывается один из самых коварных «подводных рифов» для не слишком дальновидных отцов и матерей. Обычно родителям кажется, что их семья неизменна, что ребенок всегда будет при родителях, и они останутся навечно самыми близкими для него людьми. Может быть, сто или двести лет назад, во времена больших патриархальных кланов, это и было справедливо. Но сегодня отношения поколений меняются быстро. Проходят какие-нибудь восемнадцать, двадцать лет и сыновья обычно отрываются от дома, отслужив в армии, дочери – выйдя замуж. Со временем наиболее близкими для них людьми станут мужья (жены), затем – дети. Родители же отодвигаются на второй план. Придет время, когда они, собственно, уже и не нужны, и только доброта и ответственность обяжут детей заботиться о старшем поколении, если только оно, старшее поколение, своими руками когда-то, много лет назад, не заложило «сценарий»: не трать время на ненужных людей... что ты с этого будешь иметь? Бывает, что молодые и не тратят в такой ситуации ни времени, ни денег... Что посеяли...

Поняв свою родительскую задачу, отцам и матерям легче вести себя педагогически целенаправленно. Правда, для этого нужно еще и «чувствовать» ребенка, не втискивать его в удобную для взрослых схему, беречь дружеские и доверительные отношения и не срываться от нехватки терпения из-за того, что ребенок не таков, как хотелось бы.

В предыдущих разделах этой книги мы старались убедить читателя, что ни на одном из этапов детства и юности ребенок не равен нам, взрослым: в каждом из возрастных периодов ему сопутствует собственное видение мира, свое ведущее отношение к нему, свои, только этому возрасту присущие потребности, своя оправданная возрастом деятельность. На это возрастное своеобразие накладывается индивидуальное, присущее личности, характерологическое.

«Сколько удивительно похожих историй! – пишет психолог Н.В. Жутикова. – Они и в моих рабочих протоколах психологических обследований, и в груде писем, полученных ч последние полгода. Различие – в незначительных деталях.

Как только старшие начинают все чаще натыкаться на не удобное своеобразие подростка, которому труднее других, на него же и сыплются удары со всех сторон. У старших вокруг него не хватает ни терпения, ни милосердия, не говоря уже о любви. Таких любить трудно, что и говорить! Именно они и нуждаются в человечности, но им-то в ней чаще всего и отказывают – не только сверстники, но и взрослые (...) Нам так хочется, чтобы подросток был для нас (стал бы сию минуту!) вполне удобен! Мы не хотим видеть рядом с собой никого, кто не соответствует нашим понятиям о норме, нашему эталону нашим вкусам. А неудобного – либо гоним от себя, либо пытаемся исправить, но как: упреками, замечаниями, разоблачениями, лишениями – болью!

И самое ужасное, что и видя абсолютную бесполезность и вред своих воздействий, старшие опять же обрушиваются на этих колючих, взвинченных, взрывающихся бедолаг. И возмущаются – ими же! Обижают и возмущаются, когда показываешь им эту бесполезность, этот вред, и требуют: укажите выход! А когда указываешь на необходимость терпения и спокойную доброжелательность, обычно взрываются в негодовании:

- Да какого терпения?! Какого терпения! Тут никакого терпения не хватит! И иногда продолжают преследовать ребенка до тех пор, пока не загонят его в психиатрическую больницу, в колонию, в петлю...»50 (Жутикова Н.В. Психологические уроки обыденной жизни. М., 1990. С. 28-29).

Психологами Э.Г. Эйдемиллером и В.В. Юстицким разработана система выявления самых распространенных родительских ошибок51 (Эйдемиллер Э.Г., Юстицкий В.В. Семейная психотерапия. М., 1990).

Они пишут: «Наиболее частым источником психотравматизации оказалась модель взаимоотношений с подростками, которую можно было бы назвать "близорукой". Она представляет собой педагогическую разновидность "стимульного" семейного представления. Характерная черта этого представления родителей... – склонность учитывать особенности сиюминутной ситуации при построении своих взаимоотношений с подростком. При взаимоотношении, строящемся на "близоруком" представлении, родитель учитывает только непосредственные, сиюминутные последствия своих поступков по отношению к подростку и не задумывается над более отдаленными52 (Там же. С. 153).

С этой моделью отношений связан так называемый эффект самоусиления нарушения, когда на сопротивление родителей подросток отвечает усилением характерологических отклонений. Эпилептоид реагирует агрессивным взрывом, истероид идет на усиление демонстраций, неустойчивый подросток окончательно уходит из-под контроля.

По сходному поводу Э. Шостром пишет: «Встречная агрессия, которая неизбежно возникает у ребенка в момент наказания, провоцирует его на дальнейшие проступки, а значит – на дальнейшие наказания. Круг, как видите, замкнулся и ужесточением воспитательных мер его не разорвать. В конце концов наказание порождает чувство неуверенности, неадекватности. Наказанный ребенок чувствует себя лишенным родительского благоволения и склонен чувствовать еще большую неуверенность. Он чувствует себя плохим, неспособным, нестоящим и поневоле начинает действовать в терминах такого представления о самом себе. То есть родители своим "воспитанием" добиваются прямо противоположного эффекта. (...) Истина же состоит в том, что наказание не только не предотвращает и не останавливает антисоциальное поведение, но и усиливает причину такого поведения»53 (Шостром Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор. М., 1992. С. 84).

Одним из характерных нарушений семейных отношений психологи54 (Эйдемиллер Э.Г., Юстицкий В.В. Семейная психотерапия. М., 1990. С. 154-157) считают патологизирующие роли, которые возникают в системе семейных отношений, чаще всего под влиянием одного из членов семьи, имеющего нервно-психическое расстройство и компенсирующего его ценой нарушения психического здоровья остальных ее членов. Как правило, потребности, удовлетворяемые «патологизирующей ролью», несовместимы с нравственными представлениями их носителей. Одна из таких ролей носит название расширение сферы родительских чувств. Ее вызывает нарушение взаимоотношений между супругами (развод, смерть, несоответствие характеров). При этом чаще мать, реже отец подсознательно возлагают на ребенка часть потребностей, которые в нормальной семье удовлетворяются в психологических отношениях супругов. Это могут быть потребность во взаимной исключительной привязанности, частично – эротические потребности. Появляется стремление отдать подростку – чаще противоположного пола – «все чувства», «всю любовь». В детстве поощряется эротическое отношение к родителям – ревность, детская влюбленность. Мать нередко отказывается от реальной возможности вторично выйти заму Когда ребенок достигает подросткового возраста, родитель испытывает страх перед его самостоятельностью и требование возрастного «суверенитета»; родитель пытается удержать ребенка с помощью потворствующей или доминирующей гиперпротекции (гиперопеки). Описанная роль, как правило сознание родителя не допускается. Ее можно уловить косвенно по высказываниям матери, что ей никто не нужен, кроме сына в характерном противопоставлении идеализированных отношений с сыном – отношениям с мужем, в ревнивых придирках к подругам сына и прочему.

«Поначалу эта картина выглядит идиллично. Нежный хрупкий ангелоподобный малыш льнет к своей маме. И мама будто сошедшая с плаката "Материнство", сильным, но нежным объятием защищает свое сокровище от этого безумного, безумного, безумного мира. Дальше – больше. Малыш растет и крепнет, но и объятия, которые, казалось бы, по мере его роста должны ослабнуть, тоже крепнут.

- Он без меня ни шагу! – хвастается такая мать своим подругам. – Куда я – туда и он. Вот даже в уборную зайду, а он уже: "Мама! Где ты?" А я... я вообще без него не живу. Отвезу в субботу к бабушке, а сама на стенку лезу. Вся жизнь в нем...

Казалось бы, так трогательно: ребенок не может без матери, мать обожает ребенка... Но что-то невольно настораживает. Пока лишь на уровне лексики: я без него не живу... на стенку лезу... вся жизнь в нем..."

Вам не кажется, что эти выражения гораздо более уместны в устах пылкой, страстной любовницы, а вовсе не любящей матери?

Приглядевшись повнимательней, почти всегда убеждаешься в неслучайности своего первого впечатления. Женщины бывают самые разные, да и дети далеко не всегда хрупкие и ангелоподобные (встречаются, наоборот, крепкие грубоватые "маленькие мужички"). Общее тут одно: несчастливая женская судьба. И совсем не обязательно, чтобы женщина была одинокой. Бывают и замужние. Такие ищут и обретают в ребенке то, чего им не хватает в мужчине. Кто-то тонкую и понимающую душу, а кто-то – да-да, не удивляйтесь! – деспотичную мужскую власть. Второе, между прочим, встречается даже чаще, чем первое»55 (Медведева И., Шишова Т. Книга для трудных родителей. М., 1994. С. 40. 220).

Другая распространенная родительская «патологизирующая роль» называется предпочтением в подростке детских качеств и связана с гиперпротекцией (гиперопекой), стремлением игнорировать взросление ребенка и искусственным сохранением у него типично детских качеств: непосредственности, наивности, игривости. Иногда родители открыто признаются, что маленькие дети им нравятся больше, что с большими «не так интересно». Неприятие повзросления может быть связано с деталями биографии родителей, боязнью «внешних» опасностей. Результатом оказывается психический инфантилизм воспитанника. «...Этого пятилетнего мальчика, будто наследного принца, окружала толпа придворных: бабушка, дедушка и двоюродная бабушка (сестра дедушки). Они предупреждали каждое его движение, каждый шаг, каждый помысел. Они были его руками, ногами и головой. Как и положено верным царедворцам, они его обожали. (...) Нам так хотелось, чтобы он хоть разок покапризничал, похулиганил – короче, пусть негативно, но проявил свою волю. Увы, Миша был идеально послушен. Скажешь «иди» – идет. Скажешь «садись» – садится. А не скажешь – так и будет стоять столбом. Самое ужасное, что его бабушек и дедушек это нисколько не настораживало. Наоборот, именно от этого они и были в полном восторге. Их беспокоило только одно (с этим-то они к нам и обратились): Миша заикался. Иногда слегка, а иногда очень заметно. Маленькая досадная поломка в таком чудесном, таком отлаженном кукольном механизме. Требовался ремонт.

Когда мы это поняли, нас перестала умилять горячая любовь Мишиных родственников. Она опутывала мальчика, словно паутина. Без подсказки он не отвечал даже, как его зовут и сколько ему лет. Правда, ему никто и не давал ответить самому. (...) Но поскольку к нам все-таки обратились за помощью, а мы уже поняли, что речевые «сбои» в данном случае – лишь отражение гораздо более серьезной «поломки» – полностью подавленной воли, – мы попытались хоть немного ослабить давление со стороны бабушек-дедушек.

- Что вы! – ужаснулись родственники. – Мы его никогда никуда не отпустим одного.

- Но ему скоро в школу.

- Ну и что? Слава Богу, его маму мы и в школу, и в институт водили за руку.

(…) Надо заметить, что с жалобами на детские страхи... часто обращаются именно те родители, которые ни на шаг не отпускают ребенка от себя. А детской ленью, как правило, обеспокоены те кто делает с ребенком уроки даже по пению. И никому из них (во всяком случае в нашей практике) не приходило в голову менять что-то не в ребенке, а в своем отношении к нему.

У гиперопеки есть и более отдаленные печальные последствия. Впрочем, и не такие уж отдаленные. Например, необдуманно ранние браки, лишь бы поскорее выпорхнуть из-под душного родительского крыла. Но это еще не самое худшее. Давно известно, что именно маменькины сынки и дочки при первой возможности пускаются во все тяжкие. Ну а другие - вроде Миши... остаются «до старости щенками», обреченными на рабскую зависимость сначала от родителей, а потом от жены или мужа. (...) Неумение выбрать правильный путь в жизни, хронические личные трагедии, заброшенные дети, психические срывы, неудовлетворенность своей судьбой... Так что гиперопека, если заглянуть в будущее, и с эгоистической точки зрения не очень-то целесообразна»56 (Медведева И., Шишова Т. Книга для трудных родителей. С. 29-35).

Проекция на подростка собственных нежелаемых качеств – еще один вариант «патологизирующей роли», порождающий эмоциональное отвержение подростка родителями, а иногда – жестокое обращение с ним. Причиной отвержения является болезненное угадывание в ребенке (отцом чаще, матерью реже) своих полуосознанных и непринимаемых качеств. Например: агрессивности, склонности к лени, влечения к алкоголю, негативизма, вспыльчивости, несдержанности, неаккуратности и т.д. Превращая воспитание в борьбу с подобными, иногда истинно существующими, но чаще мнимыми качествами подростковой личности, родитель извлекает эмоциональную выгоду для себя. Во-первых, он убеждает окружающих (и прежде всего – себя) в том, что у него эти черты отсутствуют. Во-вторых, демонстрирует непримиримость к вышеозначенным качествам, непрерывно атакуя «неисправимого» подростка. Такие родители много и охотно говорят о своей борьбе, об используемых ими мерах и наказаниях, и тщетности своих усилий из-за «порочной натуры» воспитуемого. Нередко в разговоре о подростке проскальзывают прямо-таки инквизиторские интонации, характерное стремление в любом поступке выявить «ядовитое зерно порока». По отношению к сторонникам такого воспитательного подхода наиболее справедливо отметить, что, работая с детьми и помогая им справляться с разного рода психологическими трудностями, нельзя стараться искоренить недостаток. Это опасно, поскольку предполагает грубое вмешательство в сверхсложную систему личности без учета близких и отдаленных последствий подобного вторжения. «Не искоренять нужно, а корректировать, преображать и, в конечном итоге, обращать недостаток в достоинство! И тогда упрямец станет упорным, выскочка – лидером, а жадный – бережливым»57 (Там же. С. 10-11).

Для этого необходимо осознать психофизиологическую конституцию ребенка и прежде всего принять его таким, каков он есть, со всеми определяющими чертами характера. «Озорник, сколько его ни ругай и ни наказывай, все равно не превратится в паиньку. Но от вас зависит, вырастет он хулиганом, а то и уголовником, или станет предприимчивым организатором нового дела, а на досуге - душой компании. Застенчивый же человек душой компании, как ни старайся, все равно не будет, но опять же от вас зависит, вырастет ли он букой и мизантропом или все-таки научится общаться с людьми и никто про него не скажет: «Пыльным мешком стукнутый»58 (Там же. С. 9-10).

Среди других нарушений в семейных взаимоотношениях психологам наиболее часто встречаются два – неразвитость родительских чувств и вынесение конфликта между супругами в сферу воспитания. Первое нередко связано с шизоидными чертами родителей или отсутствием у одного или у обоих опыта восприятия родительского тепла в детстве. Иногда причинами являются родительский инфантилизм, молодость, высокий эгоцентризм. Внешне все это проявляется в нежелании иметь дело с ребенком, в раздражении от общения с ним, в постоянных критических замечаниях в его адрес. Такие родители постоянно жалуются на утомление от выполнения родительских обязанностей, сожалеют, что эти обязанности отрывают их от чего-то более важного, нужного и интересного, мешают «устроить свою жизнь». В таких семьях нередко наблюдаются признаки эмоционального отвержения, иногда «воспитание повышенной моральной ответственности» или раздражительно-враждебное отношения к ребенку.

Вынесение конфликта между супругами в сферу воспитания влечет за собой резкое противоречие между потворствующей гиперопекой со стороны одного из родителей и эмоциональным отвержением или доминирующей гиперопекой другого.

Поле воспитания в этих условиях превращается в поле брани. На деле обоих родителей интересует не столько судьба ребенка, сколько доказательство неправоты партнера. В «поисках справедливости» к арбитру чаще всего обращается «строгая сторона».

Отметим еще нередко встречающуюся воспитательныю неуверенность родителей, связанную с потворствующей гиперопекой, пониженным уровнем требований к ребенку. Такие родители охотно признают совершенную ими в отношении детей массу ошибок, очень боятся упрямства младшего поколения, его сопротивления. «Слабым местом» родителей в личностном плане нередко является психастения – нервно-психическая слабость, повышенная утомляемость и истощаемость, неустойчивость настроения, нарушения сна. Часто психологические истоки этой ситуации берут начало в детском опыте родителей, на себе испытавших давление эгоцентричных, властных и требовательных «предков». С детства привыкнув к роли «неоплатного должника», отцы и матери переносят опыт собственного бессилия перед лицом старших на своих детей. Младшее поколение принимает условия игры, в ходе которой формируются позиции бойкого, уверенного в себе ребенка, смело предъявляющего требования, и нерешительного, склонного к самобичеванию родителя. Дети в таких семьях быстро становятся требовательны и эгоцентричны.

К сходным результатам может привести и фобия утраты ребенка. Она приводит к потворствующей или доминирующей родительской гиперопеке, тревожно прислушивающихся к любым детским желаниям или мелочно опекающих ребенка. Типичные высказывания таких родителей содержат живые и острые воспоминания о своих переживаниях по поводу здоровья своего наследника.

Сдвиг в установках относительно пола ребенка означает предпочтение мужских или женских качеств его личности. Возможные последствия: потворствующая гиперопека или же, наоборот, эмоциональное отвержение. Истоки этого отношения чаще всего в неосознаваемом неприятии тем или иным родителем своего сына или дочери. В случае предпочтения женских качеств отец может быть «без ума» от собственной дочери и находить массу недостатков у ее младшего брата. Возможна также антифеминистская установка отца в отношении дочери и ее матери.

Встречается и родительская непоследовательность: при этом восприятие ребенка родителями колеблется от потворствующей гиперопеки до эмоционального отвержения. Такая ситуация чаще всего возникает при истероидном стиле воспитания и нередко носит демонстративный характер (например, проявление заботы о ребенке на людях и холодность при отсутствии свидетелей).

Неустойчивый стиль воспитания связан с гиперопекой, низкой степенью удовлетворения потребностей ребенка, невниманием и одновременно – с недостатком требовательности. Ему противостоит не менее ошибочный эпилептоидный стиль семейных отношений, жесткий, с преобладанием доминирования и нередко сопутствующим ему эмоциональным отвержением.

Нелегким испытанием для семейной атмосферы становится рождение младшего братишки или сестренки. Эта ситуация может породить либо волну заботы у старших детей, либо вспышку ревности, чувство отверженности и эгоизм. С появлением в семье младенца все внимание и ласка принадлежат ему, новорожденного как бы противопоставляют старшему ребенку, который отодвигается на второй план. Исключение составляют лишь те семьи, где культивируется совместная деятельность, сотрудничество детей и взрослых, а родившийся младенец является одним из объектов такого сотрудничества. Можно предложить поуровневую схему кооперативных семейных отношений, иллюстрирующую самую общую и далеко не новую идею такого сотрудничества. На низком уровне кооперативных отношений между детьми и взрослыми господствует принуждение к семейному труду. Иногда оно уравновешивается соображениями мелкой выгоды (вынеси мусор – дам денежку). На среднем уровне кооперативных отношений обстоятельства диктуют вынужденное сотрудничество детей и взрослых, за ним стоит стойкое предпочтение собственных интересов. Возможно устойчивое разделение труда в семье, причем «чужую работу» друг за друга стараются не делать. Пример – традиционное семейное разделение труда в деревне. На высоком уровне семейную группу объединяет общая цель, равно значимая и для детей, и для взрослых. Она порождает и рост ответственности, и товарищескую сплоченность, ориентацию на общественное мнение семейной группы. Например, семья горожан решает организовать в дачном поселке небольшую лавочку с продажей разной бытовой мелочи. Решение принято на семейном совете с воодушевлением, особенно детьми-школьниками. Занятие по нашим временам вполне уважаемое, требует внимания и худо-бедно пополняет семейный бюджет. Вполне вероятно, что оно на длительное время объединит усилия и время всей семьи, заметно повысив ее сплоченность. Слабой стороной этого уровня кооперации остается возможная (хотя и не обязательная) замкнутость системы, ее работа лишь на интересы семьи. Иными словами, существуют предпосылки для формирования корпоративной замкнутости семейной группы. И только на высшем Уровне кооперации сплачивающая семью идея отличается гуманистической ориентацией, когда совместная деятельность HP ограничена сугубо семейными интересами и рамками. Здесь сплочению не грозит изоляция, ответственности – излишняя жесткость взаимных требований, общественному мнению безапелляционность и непримиримость позиций.

Примером может послужить московская семья Г.В. и В.М. Лейбиных, создавшая, вместе со своими тремя детьми, кукольный театр для малышей. Театр приходил в гости в школы детские сады, в центр детского творчества. Инициатор, сценарист и режиссер театра Г.В. Лейбина рассказывала: «Я в детстве с большим удовольствием мастерила разнообразных сказочных фей, придумывала им костюмы, проигрывала различные сценки. Когда я вышла замуж и стала матерью троих детей, мои прежние детские увлечения воскресли. Помимо всего прочего, это было связано и с особенностями характера моих детей. По своей природе они оказались очень робкими, стеснительными. В чем-то это мешало им проявить себя. Я ощутила, что девочки и Алеша нуждаются в такой обстановке, где они смогут быть полностью раскрепощенными и за счет этого преодолеют свою робость. И подумала: может быть, им поможет кукла? Те несколько лет, что мы занимаемся кукольным театром, показали, что я не ошиблась. Помогает нам вот еще что. Пьесы мы всегда придумываем сами – всей семьей. Причем никогда не записываем подробные и точные роли для персонажей, а просто определяем ситуации и ход спектакля. Дети во время действия уже сами находят нужные слова. Наш театр – театр свободной импровизации»59 (Уварова Н. Оживи куклу! // Семья и школа. 1988. № 6. С. 47–49).

Родителям, отдающим себе отчет в том, какую личность они хотели бы заложить в своем ребенке, недостаточно избегать всех перечисленных выше драматических ошибок. Позитивная программа может быть основана на представлении об особенностях ведущего отношения ребенка к миру на каждом из возрастных этапов развития, на содержании и, главное, смысле деятельности, необходимой на этих этапах. И что особенно важно, на отношениях, связывающих старшее и младшее поколения на важнейших отрезках жизненного пути ребенка. Понимая всю необходимость родительской защиты для младенца, развития в нем уверенности, что мать всегда явится на зов, поможет избежать неприятностей, понимая, что чем сильнее дискомфорт (болезнь, неприятные ощущения), тем важнее для ребенка присутствие взрослого спасителя, надо ориентироваться не только на сегодняшний, но и на завтрашний день. А именно - обеспечить малышу наибольшую свободу движений, отказываясь от тугих пеленок уже в первые недели жизни. Движение - к высокой энергетике, к активности, к постановке цели. Цель появляется по мере включения ребенка в простейшую игру: доставание игрушки. Но уже здесь надо создавать достаточно трудные условия для ее достижения. «Трудные» – это значит в среднем 50% успеха. Усложняется игра по мере развития – усложняются и цели, и снова успех не обязателен, при всех усилиях ребенка – «пятьдесят на пятьдесят», причем к успеху должен вести именно рост активности, а не родительская жалость. Эта стратегия закладывает на первом году жизни малыша тот фундамент, на котором, по И.А. Аршавскому, строится энергичный характер, умение не сдаваться при неудачах и бороться с судьбой «до последнего». Это – содержание деятельности, а содержание общения? Исследования многих ученых показали, что еще задолго до овладения речью ребенок ориентируется на проявление человеческих эмоций и отвечает на них своим поведением. Поэтому для малыша важно не только то, что говорят и делают окружающие, но и как они это делают. Т. Шибутани, ссылаясь на Салливена, указывает, что «истоки многих личностных расстройств могут быть прослежены до раннего детства, когда беспокойство матери передавалось ребенку посредством... экспрессивных движений». Ниже тот же автор пишет: «...Взаимоотношения, в которых оказывается ребенок в младенчестве, имеют решающее значение для развития его личности. В это время формируются ориентации, которые нелегко изменить впоследствии. То, как поступает мать по отношению к своему ребенку, зависит от ее чувства к нему; если по какой-то причине она испытывает обиду или ее чувства амбивалентны, это будет отражаться на обращении с ним, даже если такие склонности будут вытеснены из ее сознания. Многие значения, включая невротические тенденции, фиксируются в ранний период жизни, когда родители... ненамеренно проявляют подавленные импульсы»60 (Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. С. 416).

Следующий шаг в психическом развитии «Я» – подражание наиболее любимым членам семьи и бессознательное копирование их шаблонов поведения – манер, диалекта, привычек, даже поз и жестов. Таким образом делается шаг к принятию роли, точнее, к освоению сразу нескольких ролей. Изучение детей от трех до семи лет показало, что они очень рано (?) начинают различать роли родителей, сообщает Т. Шибутани, отец рассматривается как добытчик, а мать – как домохозяйка. Приспосабливаясь к авторитетным фигурам, ребенок учится действовать с точки зрения одной, а затем и другой стороны. Путем наблюдений и подражания каждому из родителей он приходит к пониманию их интересов и ожиданий61 (Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. С. 417).

По-видимому, родители окажутся мудрыми, если, во-первых, их поведение в быту не будет противоречить тем ценностям, которые им хочется передать своим детям; во-вторых, если они не пожалеют сил и времени для полуигрового включения ребенка в повседневные семейные заботы; в-третьих, если они, опять-таки, не пожалеют сил и времени для участия в ролевых играх своих малышей. Участие – не только сама игра, но и расширение сферы впечатлений, на которых игра может строиться. Раньше эту роль играли бабушкины сказки и дедова «бывальщина», сегодня расширение сферы впечатлений формируют мультфильмы и другие детские телевизионные передачи. Однако невозможно переоценить роль семейного чтения, и не только «сугубо детского». Книги полнее и лучше телевидения вводят ребенка в мир человеческой культуры. Благодаря своей избирательности, чтение вслух незаменимо, если вы хотите рассказать своему сыну или дочери о наиболее дорогих для вас сюжетах мироздания.

Приближение «школьных чудесных лет» ставит перед родителями новые проблемы. Важнейшей из них, на наш взгляд, является включение в жизненную сферу ребенка нового мощного канала воздействия, далеко не всегда благотворно влияющего на развитие личности. Школа несет знание – это несомненно. Однако одновременно «перегрузка учащихся учебным материалом, классов – учащимися, учителей – работой и дополнительными нагрузками – все это порождает напряженность и способствует возникновению конфликтов. На каком бы уровне не возникал конфликт, он прямо или косвенно бьет по детям»62 (Ротенберг B.C., Бондаренко С.М. Мозг. Обучение. Здоровье. М., 1989. С. 106).

Одна из таких проблем – система оценки успеваемости и поведения ученика, которая в реальной обстановке легко становится в глазах самих школьников оценкой их личности. Быть «отличником» или «троечником» – это уже личностная характеристика. За первой из них может стоять и действительное умение самостоятельно мыслить, и способность идеально соответствовать привычкам и требованиям данного учителя или группы учителей при отсутствии собственных интересов, высокая исполнительность и послушание при отсутствии инициативы. Немалую роль, особенно в начальной школе, играет и репутация ученика, далеко не всегда объективно соответствующая его уровню способностей и развитию личности. Репутация может целиком зависеть от первого впечатления, которое ученик произвел на учителя, и от атмосферы класса, далеко не всегда дружелюбной, и от многих других причин. В этих условиях родители оказываются в очень сложном положении. Ведь именно к ним ребенок обращается за пониманием и сочувствием, ощущая себя задетым или несправедливо оцененным. К ним же апеллирует и учитель, требуя «оказать воздействие» на нерадивого или недисциплинированного ученика. Специальной психолого-педагогической подготовки родители не получили, впрочем, чаще всего ее не получил и учитель. Но учитель требует оказать воздействие, и на первый взгляд, для родителей естественно выполнить его требования любой ценой. Вот тут-то и кроется ошибка. На деле позиция родителей должна прежде всего обеспечить ребенку чувство безопасности, уверенности в своей необходимости для близких людей, и только на фоне этих положительных эмоций можно ставить и решать любые проблемы. Ни двойка (Опять двойка!), ни грозная запись в дневнике не должны повергать родителей в панику и толкать их к наказаниям. «Наказания, – пишет Э. Шостром, – всегда вызывают тревогу и порождают нервозность, а зачастую и подавленность. Не говоря уже о том, что самое невинное наказание... может породить ненависть к родителям, как к тому, кто наказывает, так и к тому, кто не препятствует этому». Далее Э. Шостром отмечает, что родитель, понимающий чувства своего ребенка, исходит из этого понимания и отделяет человека от его действия. «Мать и отец могут быть неприятно поражены тем, что сделал их ребенок (то есть они могут быть недовольны его действием), но их чувства к нему как к личности не должны от этого меняться. «Да, нам не нравится этот поступок, но мы любим тебя и верим, что этого больше не повторится»63 (Шостром Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор. М., 1992. С. 84-85).

Возможно, что за жалобой ребенка на учителей не стоит ничего, кроме потребности выговориться, высказать свое отношение. Родительский юмор достойно завершит диалог. А, может быть, в Детских словах проглянет небезопасное намерение. Тогда уместным будет спокойное, даже сочувственное обсуждение ситуации и четкое деловое выражение здравой позиции. Помните, выше мы обсуждали возможные трансакции по Э. Берну. Так вот, во всех случаях необходима трансакция Взрослый-Взрослый. Как альтернативу приведем классическую зарисовку:

«В этой большой комнате, выходящей окнами на улицу, творила Ксения мужниным ремнем расправу над провинившимся сыном. (...)

- Учительница жаловаться приходила! – закричала она, потрясая ремнем. – Тимка учиться не хочет, зараза, запорю! – резко обернулась она к Тимофею. – Я буду не я, коли учительница еще раз придет! Понял ли, нет?

- Понял! – плаксиво протянул Тимофей, потирая зад и болезненно кривя лицо»64.

Здесь беспомощность учительницы, умноженная на беспомощность родителей, творят новое зло: ненависть ребенка к школе, учебе, книге в конце концов. «Ложь во спасение» становится необходимостью, а за нею следует потеря ребенком совести.

В книге Э. Шострома приведены «семь принципов, которые могут очень помочь вам в дисциплинировании своего ребенка без риска потерять контакт с ним и испортить отношения.

1. Отделите чувства от действий. Не судите самого ребенка, даже если его действия достойны осуждения. Ребенок непременно должен понимать, что его самого любят, но что его действия неприемлемы и должны быть улучшены.

Любые действия являются результатом чувств. Чтобы изменить поступки, прежде всего нужно понять чувства и научиться с ними обращаться.

2. Внимательно изучите ребенка и определите – нормальный ребенок перед вами или невротический. Действия ребенка в состоянии нервного расстройства должны рассматриваться родителями как симптом более глубоких эмоциональных затруднений, вызванных критикой, обвинением или наказанием. Наказать ребенка в такой ситуации означало бы еще больше выбить его из равновесия.

3. Ответьте на чувства ребенка. Создайте такие условия, чтобы ребенок мог выговориться, "выпустить пар", дать выход своим эмоциям. То есть освободиться от враждебных чувств, которые он пытался подавить.

4. Если необходимо наказание, пусть ребенок сам его выберет. Практика показывает, что дети обычно выбирают более строгое наказание, чем хотели предложить родители. Но – что очень важно – они уже не считают его жестоким и несправедливым.

5. Наказывая ребенка, убедитесь, что он понимает, за что. Что он винит в этом себя, а не тех, кто наказывает. Помогите ему понять, что правилам группового поведения следует повиноваться так же неукоснительно, как правилам спортивной игры.

6. Сделайте так, чтобы дисциплинарные проблемы были не вашими, взрослыми проблемами, а общими с детьми. Дайте ребенку знать, что вы чувствуете их как взаимные проблемы. Это поможет вам как самим отделиться от проблемы, так и отделить ее от ребенка. Тогда вы сможете поместить ее в некоторое отдаление и вместе исследовать ее, работать над ней. Поняв, что у проблемы есть внешняя точка отсчета, ребенок не станет превращать дисциплинарную ситуацию в межличностный конфликт.

7. Наложите ограничения на опасные и разрушительные действия. Помогите ребенку направить свои действия по другим, дозволенным каналам. Это и есть основная формула динамического подхода к дисциплине»65 (Шостром Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор. М., 1992. С. 86-87).

С приближением подросткового возраста у родителей возникают новые проблемы. Важнейшая из них – появление у ребенка новой для него (и для родителей) референтной группы сверстников. В младшем подростковом возрасте это еще не слишком заметно, но вполне достаточно, чтобы неподготовленная к переменам семья ощутила некоторую тревогу. Повод для нее очевиден – у сына (дочери) появились люди более значимые, чем родители. Возникли отношения, тревоги и радости, в которые совершенно не обязательно посвящать старших. Появилось острое желание достойно выглядеть перед товарищами, обостренное самолюбие, нежелание слыть «ребенком». Взрослые – родители, учителя по-прежнему еще много значат для младшего подростка, но некоторое отдаление уже наметилось, определились требования, основное из которых – требование уважения, отношений по взрослому варианту трансакций. Если родители оказываются не готовы к этому, возникают конфликты. Готовность родителей предполагает их способность к пониманию и принятию правоты новой позиции ребенка, умение свести к минимуму конфликты из-за несовпадения интересов и умение прийти на помощь при необходимости.

Э. Шостром пишет: «Помочь подростку избежать опасного поведения можно двумя путями: удовлетворять те интересы подростка, которые приемлемы (походы, рыбная ловля, футбольные матчи, клубы гонщиков, охота), и помогать ему объяснять, называть свои негативные чувства. Кроме того, подростки Должны четко знать, что есть три момента, ограничивающие их Деятельность. Они обязаны сдержать себя, если:

1) этого требует безопасность и есть угроза здоровью;

2) это угрожает их или родительской собственности;

3) этого требует закон и порядок социальной приемлемости»66 (Шостром Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор. М., 1992. С. 98).

На наш взгляд, совет справедлив, но недостаточен. Родители ребенка, вступающего в младший подростковый возраст значительно выиграют, если друзья их сына или дочери станут в доме добрыми знакомыми и если они найдут силы и время превратить дружескую компанию в дружную группу занятую интересным и полезным делом. Это могут быть совместные походы и экскурсии, встречи и интересные знакомства. Взрослые, участвуя в этих занятиях, имеют шанс избежать «собачьей старости», подстерегающей рядового российского обывателя. Самое главное – родители станут объектом искреннего уважения сверстников своего ребенка и, тем самым, укрепят эмоциональные связи с ребенком, получат в свое распоряжение мощные, хотя и непрямые каналы влияния на него через совместную деятельность и через общественное мнение разновозрастной группы. Высшей наградой решительным родителям будет, пожалуй, осознание того, что благодаря их усилиям ребенок и группа его сверстников на рубеже подросткового возраста остаются в сфере влияния социально положительной деятельности. Это важно потому, что именно в раннем подростковом возрасте формируются интересы подростка. Исследования Г.К. Тулягановой67 (Туляганова Г.К. Интересы "трудных" подростков как отражение их мотивационно-потребностной сферы: Автореф. канд. дис. Ташкент, 1993.) показали, что так называемых трудновоспитуемых подростков в психологическом плане отличает от «благополучных» существенная разница в структуре сферы их интересов. «Трудновоспитуемые» (стоящие на учете в правоохранительных органах) прежде всего характеризуются слабой выраженностью интересов, концентрирующихся в немногих областях знания: спорт, техника, зрелища (кино, эстрада и цирк), рок-музыка, мода, танцы и, естественно, сфера общения. Беседы психолога показали, что в большинстве случаев «престижный интерес» носит не столько познавательный, сколько сугубо прикладной характер. Выбор вышеозначенных интересов продиктован прежде всего стремлением произвести впечатление на других членов «референтной группы», прослыть «своим», осведомленным и причастным к областям жизни, уважаемым членами группы.

Интересы «благополучных» школьников, во-первых, значительно более выражены и, во-вторых, отличаются более широким спектром. Наряду с уже упомянутыми направлениями в круг интересов входят чтение, легкая и серьезная музыка, туризм, музеи, театр, история, география, трудовые занятия, политика и учебные занятия, любовь к животным. Определения концентрация интересов в некоторых направлениях представлена и здесь, но, во-первых, эти направления более разнообразны и, во-вторых, носят выраженный познавательный характер. Исследования Г.К. Тулягановой показали, что сфера интересов подростков формируется, начиная с младшего школьного возраста, и вполне возможно, что именно специфическая структура этой сферы у части подростков может быть оценена как предпосылка девиантного развития личности. Можно сделать вывод, что внимание семьи к развитию широких и разносторонних интересов ребенка (не позднее вспышки познавательных потребностей в младшем школьном возрасте) – одно из самых надежных средств формирования нормально развивающейся полноценной личности. Практически это означает, что ребенку с ранних лет надо рассказывать, читать и показывать как можно больше интересного из самых разных областей знания. Неважно, что он половину вроде бы и не запомнит: память ребенка цепка, и кто знает, в какой день и час жизнь подведет его к узнанным в детстве фрагментам знания как к достойным интереса и подробного изучения? Вспомним фразу, приписываемую Наполеону: «Когда вы попадаете в незнакомый город, вы не скучайте, а изучайте этот город. Откуда вы знаете, не придется ли вам когда-нибудь его брать?».

Однако и более близкая перспектива может стать решающей с точки зрения развития личности – речь идет об особенностях старшего подросткового возраста. Среди них есть и такая: способность подростков 13-16 лет создавать группировки по интересам. В отличие от младших, чьи настроения переменчивы и непостоянны, а симпатии в основном строятся на эмоциональной основе, старшие уже определились в своих пристрастиях и ищут друг в друге компаньонов по общим увлечениям. Значит, от уровня сформированности сферы интересов вашего ребенка зависит, с кем ему будет интересно в 13-16 лет, и следовательно, кто в эти годы окажет наибольшее влияние на развитие его личности. Ведь не секрет, что именно свободная группа сверстников для старшего подростка наиболее значима. Рядовая семья, не искушенная в возрастной психологии, воспринимает «внезапно» возникший негативизм старшего подростка как катастрофу, что неизбежно влечет за собой непрекращающиеся конфликты и нервотрепку. Причина, как правило, тривиальна: родители слишком привыкли к послушанию детей и считают себя вправе манипулировать их поведением. В старшем подростковом возрасте, между 13 и 15–16 годами, потребность в суверенитете личности обостряется настолько, что становится самоцелью и готова подтвердиться бунтом. В известной мере - это первое испытание семейных отношений: способности детей и родителей проникнуться уважением и доверием друг к другу в той степени, которая позволит соблюсти дистанцию и без необходимости не вмешиваться в личные дела. Наихудшим вариантом «борьбы за суверенитет» будет демонстрация с обеих сторон силовых приемов, превращение семейных отношений в поле боя или борцовский ковер. В этом случае у подростка включается мощная система психологической защиты, направленная, в первую очередь, на сохранение представления о самом себе. Родителям, чтобы у них не накапливался опыт непонимания в острой ситуации подросткового бунта, полезно иметь понятие о формах такой защиты. Среди этих форм психологи выделяют, во-первых, защиту на уровне восприятия информации, когда человек не воспринимает того, что способно вызвать у него душевную боль, создать внутренний конфликт. Он не осознает собственной вины, не видит промахов собственного поведения, не замечает молчаливого недовольства, не реагирует на намеки близких, искренне считая, что отношения благополучны и его поведение безукоризненно. В этом состоянии подросток может пропускать мимо ушей упреки и замечания родителей, тем более - их нравоучения. В результате разражается скандал, который учиняют «доведенные до крайности» родители, и встреченный подростком даже с некоторой долей удивления: «Чего это они?..».

Другой механизм, называемый рационализацией, состоит в таком неосознанном изменении отношения к болезненной ситуации, при которой снимается ее эмоциональная значимость и тем самым исключается внутренний конфликт. В реальности подросток может уйти из дома, отодвигая от себя мысль о беспокойстве родителей, убеждая себя в их плохом к нему отношении; родительская привязанность как бы обесценивается. Возможно, в состоянии конфликта подросток свое собственное раздражение приписывает родителям, придавая словам, сказанным в запале ссоры, абсолютное значение. Тем самым конфликт из внутреннего переводится во внешний, чувство раздвоенности исчезает, и отношение к родителям становится однозначно враждебным. Психологический смысл происходящего состоит в том, что внутренний конфликт личностно опаснее, он угрожает неврозом; внешний конфликт упрощает ситуацию, позволяя сохранить выгодное представление о себе как об искателе свободы и прав.

Наконец, существует и третий механизм психологической защиты – вытеснение из сознания одного из конкурирующих мотивов. Подросток, искренне любящий родителей, не в силах противостоять их властной гиперопеке, исключающей всякую самостоятельность. Потребность в самостоятельности самоуважении, суверенной позиции вытесняется в подсознание, и все, что с ней связано, уходит туда же. Происходит как бы отказ от поиска выхода из создавшегося положения. Однако и вытесненный мотив требует удовлетворения. Так возникает внутреннее напряжение, чреватое психическим срывом. В нашей практике был случай, когда подобная ситуация привела старшеклассницу в психиатрическую клинику.

Поскольку старший подростковый возраст по своей природе конфликтен, он нередко сопровождается неясной тревогой невротического характера. Причины этой тревоги непонятны самому человеку, хотя могут им каким-то образом интерпретироваться. Однако поиск тревожащих причин при неврозе направлен не столько на действительные проблемы, сколько на снятие тревожного состояния любым способом. Истинная же проблема чаще всего оказывается вытесненной в подсознание.

Для профилактики вышеописанных состояний, американские психологи настоятельно советуют родителям подростков применять следующие способы переключения негативных чувств детей на социально приемлемые действия.

«1. Дать возможность выговориться и тем самым превратить недовольство в душе в слова.

2. Четко обозначить словами свои негативные чувства. После такого пристального наблюдения они обычно исчезают.

3. Смоделировать выход из ситуации»68 (Шостром Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор. М., 1992. С. 97-98).

Четвертый способ снятия напряжения в семейных отношениях в американском варианте (теннис, гольф, шахматы) для нашей культуры вряд ли применим. Но идея здравая: в игровом противостоянии хорошо снимается агрессия. В целом родителям старших подростков можно посоветовать взрослый Уровень отношений друг к другу на основе взаимного уважения и доверия в разумных принципиальных предела (польку ответственность за проблемы подростка все-таки лежит на родителях). При всей сложности «подростковой эпохи» в жизни семьи, она – временна, из нее семья может выйти сохранив с детьми дружеские отношения понимания и доверия. Но можно и сломать на крутых поворотах все, что прежде связывало детей и родителей, и впоследствии только терпеть друг друга.

В заключение хочется привести особенности хотя и «бунтующего», но благополучного с психологической точки зрения подростка, изложенные Э. Шостромом. Их три: во-первых, протест выражается не внешними символами (одежда прическа, макияж), а реальной целью, смыслом деятельности, жизненными задачами. Во-вторых, для подростка значимы не только чувства сверстников, но и переживания родителей, он старается не задевать ни их привычек, ни самолюбия. В-третьих, подросток, не отрицая ни прошлого, ни будущего, стремится испытать всю полноту сегодняшней жизни и сегодняшних переживаний. Радость бытия не делает его ни самовлюбленным эгоцентриком, ни безбрежным идеалистом «не от мира сего». Благополучно «переплыв» старший подростковый возраст, семья, сохранившая дружеские отношения, как правило, их уже не теряет. Проблемы, конечно, возможны и в более старшем возрасте, но открытые, прямые и честные отношения поколений, коль скоро они уже состоялись, могут помочь найти достойный выход в самых сложных житейских коллизиях. Остается только признать друг для друга право на риск и право на ошибку – при условии, что и за риск, и за ошибку расплачивается рискующий, хотя, конечно, семья готова помочь ему в беде.

В самом общем плане «родительское счастье» рисуется нам как возможность увидеть в детях людей, близких по системе ценностных ориентации, по направленности личности, т.е. по основной системе нравственных координат. Говорят, что каждое поколение больше похоже на свое время, чем на своих родителей. Может быть, это и так, если судить в пределах моральных принципов. Но нравственные критерии – понятие более глубокое и всеобъемлющее, поскольку охватывает не государство, не данное общество, но все человечество. Через них каждый человек соотносится со всеми людьми и определяет свое поведение в единой для всех системе координат. Поэтому они основательнее всего объединяют людей одной нравственной категории, единой направленности. Можно быть людьми разных культур, общественных группировок, даже разных эпох – но «рыбак рыбака видит издалека». Объединение происходит на основании общих «смысловых полей» - как у этих людей единое понимание «плохого» и «хорошего», добра и зла. И напротив, сложнее всего понять друг друга прямом общении, скажем, гуманисту и эгоцентрику. В системе «значений» они, скорее всего, договорятся, в системе «смыслов» – едва ли, поскольку для них полюса «добра» и «зла» взаимно противоположны. С этой точки зрения влияние семьи может быть важнее, чем влияние эпохи, – ибо главным образом через семью наследуются нравственные координаты, направленность личности. И в этом ее непреходящее значение. Если, конечно, она способна его нести, что бывает далеко не всегда.