|
Недавно (к своему стыду) узнала о существовании слова «макаберный». Это означает «ужасный, страшный». Есть еще «макаберности» - то есть всякие ужасы. Было до революции такое выражение «dance macabre» (хотя встречается и сейчас) - танец смерти. Слово мне жутко понравилось. Все ждала случая его употребить. И вот он, кажется, представился.
Во время беременности меня потряс один феномен. Я даже не знаю, как его назвать. Опишу на примере.
Знакомая узнает через знакомых, что я, как говорят французы, нахожусь в счастливом ожидании. Звонит поздравить и, после всех приличествующих случаю фраз и вопросов вдруг понижает голос до интимного и с тревогой спрашивает:
- А ты как себя чувствуешь?
- Хорошо, - бодро рапортую я.
- Живот не тянет? – продолжает выпытывать она.
Я честно прислушиваюсь к своим ощущениям и говорю, что нет, не тянет.
- Это хорошо, - с облегчением вздыхает она, - а то вот у меня одна знакомая…
Дальше следует жуткая история о знакомой и о том, как у нее тянуло-тянуло живот, а потом она потеряла ребенка.
Я комкаю конец разговора и швыряю трубку. Конечно, как и все беременные, я слишком восприимчива, впечатлительна и возбудима. Но все равно – хоть убейте меня! – я искренне не понимаю, зачем рассказывать беременной женщине такие жуткие истории!
Ладно бы это был единичный случай!
- Как ты себя чувствуешь (это обычно вступительный вопрос)?
- Хорошо.
- Не тошнит (с надеждой)?
- Нет.
- А меня так тошнило, так тошнило! А потом… И еще… А какие у меня были роды, о!
Далее следует душераздирающий рассказ о родах в стиле Стивена Кинга.
Столько жутких описаний родов, столько рассказов о захлестах пуповин, врачебных ошибках, родовых травмах и, наконец, мертвых младенцах, сколько я слышала во время беременности, я не слышала за всю предыдущую жизнь.
Сначала я объясняла этот феномен легко: человеку хочется поделиться сильными эмоциями, пережитыми им лично, или испытанными при чьем-то рассказе, а тут такой информационный повод – я с пузом. Потом я стала видеть в этом какой-то умысел. Потом… Не помню уже, что было потом. Помню только заключительный эпизод из этой серии.
Где-то на середине срока я была в гостях у подруги и пожаловалась ей на жизнь, в частности, на этот странное явление. Подруга, разумеется, посочувствовала и выразила возмущение тем, что такие макаберности рассказывают беременной женщине. В этом вопросе мы с ней достигли полного взаимопонимания.
Когда я уже уходила, в коридор вышла ее мама.
- Как себя чувствуешь? – спросила она.
- Хорошо, - отозвалась я.
- Я вчера разговаривала по телефону со своей знакомой, - поведала мама, - она живет в другом городе. У нее дочь, как ты, на пятом месяце…
Мы с подругой настороженно переглянулись.
- И ты представляешь, - продолжала мама, - у нее вдруг на пятом месяце обнаружили…
- Мама! – не выдержала моя подруга. – Зачем ей ЭТО рассказывать?
Уже на лестнице я спросила ее:
- Теперь ты меня понимаешь, подруга?
- Теперь я тебя понимаю, подруга, - ответила она.
Я хорошо запомнила эти уроки и теперь, общаясь с беременной, когда я чувствую, что вот-вот на мой язык выскочит фраза типа «а вот у нас в деревне похожий случай был…», я прикусываю ее и на всякий случай прокручиваю в уме историю, которую собиралась рассказать. Во избежание макаберностей.
|
