Благодарной памяти фронтовиков, 

старших друзей отряда и учителей по жизни,

поэта  Юрия  Семеновича Белаша и

писателя Вячеслава Леонидовича Кондратьева 

         

 Великая Отечественная война – это не только одна из страниц истории нашей страны, не только летопись относительно недавнего героического прошлого народов, ее населявших. Прежде всего – это урок истории, который заслуживает того, чтобы быть усвоенным потомками ее участников, хотя бы для того, чтобы не стать «второгодниками истории». А чтобы хорошо усвоить этот предмет, нужна правдивая информация о нем. Вот здесь и возникают первые проблемы.

    
     Правда есть правда. И бесполезной

     Быть не может. Но выгодной или

     Невыгодной – может. И тогда –

     Та, что выгодна, будет полезной

     И желательной, а та, что невыгодна,

     И бесполезной, и нежелательной…

     Вот и вся правда о правде. Аминь!

И еще:

     Без правды никто не обходится:

     И ложь пудрят правдой.

  
Так считает поэт-фронтовик Юрий Семенович Белаш.

Чтобы усвоить уроки истории, нам нужна и та часть правды, что невыгодна и нежелательна. Правда о войне, со всеми ее противоречиями, и прежде всего – правда о человеке на войне. Например, такая:

 

     Все было на войне – и трагизм, и самопожертвование…

     Но было еще и нежелание умирать по приказам                                    

     бездарных командиров. И тогда рождался

     солдатский саботаж – скрытый протест

     отчаявшихся людей, готовых умереть за Родину,

     а за бездарных  командиров – нет.

                                                            Ю.С.Белаш

 

Или такая:                                        

 

Старшему сержанту

Вячеславу Кондратьеву

    

      Этот хутор никто не приказывал брать.

      Но тогда бы пришлось на снегу ночевать.

 

      А морозы в ту зиму такие стояли –

      воробьи в деревнях на лету замерзали.

 

      И поскольку своя – не чужая забота,

      Поднялась, как один, вся стрелковая рота.

 

      И потом ночевали… половина – на хуторе,

      А другая – снегами навеки окутана.

                                                               Ю.С.Белаш

Владимир Дмитриевич Дудинцев, автор романов «Не хлебом единым» и «Белые одежды», юрист по образованию, в 1942 году был командиром роты на Ленинградском фронте. «В роте, – вспоминает он, – которую я в первый раз принял, было 150 человек, через сутки – 90. Потом пришло пополнение из тыла – старики, инвалиды, мальчишки… Эти мальчишки и инвалиды не только не умели воевать, многие из них не знали устройства винтовки. Они не умели даже бегать; в них, блокадниках, голод подавил инстинкт самосохранения, они были слабы и готовы умереть.

И вот нам сбрасывают с самолета продовольствие – сухари, похожие на кирпичи из обожженной глины. Убить человека можно было таким сухарем. Солдаты расстилают на снегу шинель, раскладывают кучки по числу едоков со строжайшей справедливостью. Один из них накрывает кучку рукой и спрашивает: «Кому?» «Остапчуку, Нечитайло», – несется в ответ. Потом, когда эта процедура заканчивалась, ко мне подходил старшина и вручал пакетик – мой лейтенантский паек. Тут и сухая колбаска, и курево, и галеты, и сахарок. Куда деваться?

 

     Я знал, что у моих голодных солдат существует несколько очередей: на лейтенантов табак, на лейтенантов сахар, на лейтенантову колбасу. Я распечатывал пакет, и от каждой из очередей ко мне подходил уполномоченный и получал то, что требовалось. Некоторое время спустя из леса доносился голос: «Старшему лейтенанту нечего курить! На, курни разок». Я затягивался, и вместе с затяжкой в меня входило совершенно особое ощущение человеческого единения… А политруки не понимали меня, они не могли представить, что поделиться с солдатом лейтенантским пайком было долгом офицера еще с суворовских времен <э…> Я служил в артиллерии, но после четвертого ранения был комиссован и попал как юрист в военную прокуратуру. Через этот объектив мог наблюдать наш комсостав в действии. Самое ужасное, что многим из них неведомы были чувства, владевшие теми, кто воевал. Там… генералы, полковники нещадно пили водку, принуждали к сожительству мобилизованных на фронт женщин, тех, кто уходил из дома с песней «Вставай, страна огромная…». Там «выдавали особые пайки, а к тем, кто  покрупнее чином, были прикомандированы и собственные повара».  И как вывод: «В каждом человеке должно быть заложено нравственное чувство, которое реагирует на страдания ближнего и требует, чтобы он их не допускал. С детства воспитывали во мне и во многих других этот нормальный мир чувств нормального человека» (Дудинцев В.// Столица. 1991. № 28/34, с.37).

Зачем нашим подросткам и юношам знать подобную правду? Да для того хотя бы, чтобы взрослеющий человек готовился к жизненной необходимости – делать выбор. Выбор человеческого поведения, возможно и в экстремальной ситуации. В нормальном человеческом мире Человек – цель, а не средство. Средством для достижения какой-то цели он может стать только по собственному решению. Так, во всяком случае, должно быть. И снова берем в союзники Ю.С.Белаша:

                                          
   Ракета

 

Памяти старшего лейтенанта

Михаила Окулова, ярославца

 

     Человек на фронте – как ракета:

      вспыхнет на минуту и умрет, –

      но ее мерцающего света

         хватит,

      чтоб фланкирующий дзот

      брызнул торопливо вдоль траншеи

      трассами кинжального огня –

      и фашисты, втягивая шеи,

      бросились в сугробы, гомоня;

         хватит,

      чтоб сержант, вбежав в землянку,

      исступленно выкрикнул: – В ружье! –

      и бойцы метнулись от времянки,

      похватав оружие свое;

         хватит,

      чтобы  первую гранату,

      выхватив из ниши второпях,

      бросить наобум вперед куда-то,

      чтоб прогнать растерянность и страх;

         хватит,

      чтоб на всем переднем крае

      стало от стрельбы светло как днем, –    

      а в снегу ракета догорает

      навсегда стихающим огнем.

 

Чтобы выбор был в пользу «нормального мира чувств нормального человека», должен существовать мир коллективных отношений подростково-юношеской группы, военно-поисковой или какой-либо еще – любого профиля. Главное, чтобы эта группа формировала у ребят, независимо от того или иного политического и социального строя, общечеловеческие ценности, без которых человечество выжить не сможет, ценности гуманистические, такие, как способность к сопереживанию, сотрудничеству, самостоятельности в принятии решений и ответственности за них, отношение к любому другому человеку, даже не похожему на тебя, как к равной тебе личности. И снова противоречия, и снова зовем на помощь Юрия Семеновича Белаша:  « С врагом необходимо воевать, врага необходимо убивать». И рядом, выстраданное:

     Я солдат. И когда я могу не стрелять – не стреляю.

     Я винтовочный ствол дулом вниз опускаю.

 

      Ведь на фронте, бывает, от крови шалеешь –

      И себя не жалеешь, и врага не жалеешь.

 

      И настолько уже воевать привыкаешь,     
      Да, солдат убивает. Так ведется от века.

 

      Что порой и нужно, а все же стреляешь… 

      Только поберегись – и в себе не убей человека. 

 

«Люди на фронте, конечно, звереют.

Однако в зверей превращаются только подонки».

И еще:

«От солдат, не умеющих стыдиться, хорошего не жди».

Мы рискуем отклониться от темы, но насколько актуально звучит  до сих пор еще одна белашовская миниатюра (под номером 633) из его «Окопных миниатюр» (Ижевск, 1999):

 

          «Сколько в полку должностей!..

          Но не нашлось до сих пор

          штатное место

          психологу».

 

Возрастная психология утверждает, что совместная деятельность подростка или молодого человека в группе, с ее целями и способом организации, а также складывающимися у ее участников отношениями, способна стать мощным воспитывающим фактором, формирующим устойчивую жизненную позицию человека. Другое дело – какова будет эта жизненная позиция? Оказывается, она будет такой, какую способна была создать деятельность, ее смысл и отношения этим смыслом порожденные. Логика развития в том и состоит, что растущий человек на разных этапах своего взросления выбирает свою деятельность и связанные с ней отношения, а уж  они и формируют затем его личность. Именно выбор своей деятельности, своей группы, ведет подростка к своему отношению к себе, к миру, к людям. Выбор этот является решающим для всей будущей жизни человека. Очень точно сформулировал эту проблему незадолго до своего ухода из жизни в 1989 году еще один замечательный фронтовик, генетик, философ, психолог, прошедший всю Отечественную войну, а потом и сталинские лагеря – Владимир Павлович Эфроимсон: «У нас мощная прослойка номенклатуры – и для этой номенклатуры существование общечеловеческой, общеобязательной этики – чума. Для этой же номенклатуры слишком часто еще большей чумой представляется подбор и выдвижение кадров не по анкете, не по услужливости, а по  истинным способностям, по энергии и таланту. Однако, я вижу, что в настоящее время, может быть как никогда раньше, решающей силой, определяющей темпы развития, мощь и безопасность нации, становится интеллигенция. Что делает человека интеллигентным? Наша жизнь, наше существование в огромной мере определяется тем целеполаганием, которое складывается в детстве обычно – под влиянием матери. Именно интеллигентная мать очень рано подводит ребенка к вопросу, который ему нужно решить: или я – за людей или люди – для меня… Если я за других, то мне предстоит нелегкая жизнь, с бесчисленными разочарованиями, несправедливостями. Но выбор надо делать… В конце концов, от этого зависит, сдвинемся ли мы с мертвой точки или «перестройка» захлебнется и завершится таким экономическим развалом, таким чудовищным падением престижа Советского Союза, что ему придется еще десятки лет влачить полунищенское существование «развивающейся страны, имеющей ядерную бомбу». Бой нам всем предстоит жесточайший. «Покой нам только снится!» Может быть, это вообще самая главная цель для нашего общества – сделать так, чтобы никто не боялся говорить правду. У меня уйма сил ушла на борьбу с негодяями и бандитами… Но порядочных, добрых и честных людей я встречал несравненно больше. …Я – старый человек, я даже не боюсь говорить правду» (Эфроимсон В.П. Гениальность и генетика. М., 1998, с. 494).

 

О правде мы уже сказали – она нужна, чтобы не быть «второгодниками истории». Выбор, о котором говорит В.П.Эфроимсон, о котором говорил В.Д.Дудинцев, важен, как видим, не только для человека и для судьбы общества, в котором он живет. В наше время люди, наконец, поняли, что смертен не только человек, смертно также и человечество, – пишет психолог А.Г.Асмолов. Уже в конце 80-х годов академик Н.Н.Моисеев высказал серьезные опасения за жизнь на планете, когда технические возможности людей, в отличие от их нравственного уровня, настолько усилились, что стали угрожать существованию самого человечества. «Появились уже в обществе люди, – писал он, – понимающие необходимость устранения войн, контроля над атомной энергией, оздоровления окружающей среды и самого человечества, но как много еще тех, кто продолжает исповедовать культ силы». Опыт экспериментирования с компьютерной моделью биосферы и анализом последствий ядерной войны показал, что появилась необходимость воспитания нравственного императива – принципа благожелательности к Человеку, уважения личности. Без этого, считал он, нельзя говорить об утверждении не только новой нравственности, но и перспектив дальнейшего развития человечества. «Мы вступили в такую эпоху нашей истории, – писал он, – когда один человек может сделаться источником бедствий для всего остального человечества – в руках одного человека могут оказаться невообразимые мощности; неосторожное, а тем более преступное использование которых может нанести людям непоправимый вред» (Моисеев Н.Н. // Владимир Вернадский. Жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников, суждения потомков. М., 1993, с. 661-667). Человечество уже «прошло» Чернобыль, «повторяет» локальные войны и «горячие точки», продолжая старые упражнения в  «терроре» на новом техническом уровне.

 

Противопоставить всему этому можно только воспитание того самого «нравственного императива», о котором говорит Н.Н.Моисеев, «нравственного чувства нормального человека», для которого другие люди – не могут быть средством достижения пусть даже самых распрекрасных целей. Если говорить на языке педагогической психологии, то целью воспитания должна быть личность с гуманистической направленностью жизненных позиций, а все «направления» воспитательной работы – патриотическое, военно-патриотическое, экологическое, нравственное, правовое, эстетическое, интернациональное (было в недавнем советском прошлом еще и такое – идейно-политическое) – это всего лишь средства, способствующие развитию личности, а уж чем ей заняться в жизни – решит она сама. Как говорят в народе: был бы человек хороший.

 

Психологи, наши и зарубежные, выявили четыре основных типа направленности жизненных позиций  личности. Мы обозначим их как гуманистическую (я принимаю себя и принимаю других), эгоцентрическую (я принимаю себя, но не принимаю других), депрессивную (я не принимаю себя, но принимаю других) и негативистическую (я не принимаю себя и не принимаю других). Человек гуманистического склада, в силу разных жизненных обстоятельств, может оказаться в депрессивной, а затем даже в негативистической позиции, эгоцентрик тоже может попасть в негативисты. Задача психотерапевтов всех школ – выводить людей из этих позиций в наиболее здоровую – гуманистическую. Наиболее здоровой  считают ее психологи всех школ, занимающиеся вопросами личностного развития.  Люди этой позиции, как показывает жизнь, наиболее устойчивы перед стрессовыми ситуациями, они быстрее приходят в себя после неудач и личных катастроф. Они обладают устойчивой положительной самооценкой, ожидают доброжелательного отношения к себе со стороны других, потому что к другим относятся так же доброжелательно, с уважением и интересом, даже если эти другие придерживаются иных взглядов и убеждений. При описанном подходе не исключена борьба мнений, противодействие противнику, даже война, но они всегда будут стремиться к компромиссу, к прекращению вражды путем взаимного соглашения. И снова Ю.С.Белаш:

 

              Ты посмотри, как много в жизни зла!

              Как ненависть клокочет по планете...

              В двадцатом веке злоба превзошла

              Отметки предыдущих всех столетий.

 

               И правы все. Неправых больше нет.

               И кто кому ни перегрыз бы горло –

               у всех готов затверженный ответ:

               «Во имя справедливости и долга».

               

               И я боюсь, что через некий срок

               одержат полную победу люди:

               и будет справедливость, будет долг –

               а вот людей-то на земле не будет.

 

«Если б люди умели так яро любить,

как умеют они ненавидеть –

вот бы жизнь была на земле!»

– продолжает он ту же тему в «Окопных миниатюрах».

 

Человеку гуманистической направленности очень тяжело бывает, когда он не может оказать помощь или не в силах изменить ситуацию. Прошедший всю Отечественную войну связистом, замечательный историк культуры и пушкиновед  Юрий Михайлович Лотман рассказал о выбранной им для себя психологической защите в нестерпимых жизненных обстоятельствах. В армию студента-филолога Ю.М. Лотмана призвали в сороковом, когда многие уже понимали неизбежность наступающей трагедии. Цитируем из его военных воспоминаний: «Провожали нас торжественно. Перед погрузкой нас выстроили около вагонов и командир эшелона объявил, что с прощальным словом к нам обратится старый питерский пролетарий. Слово это я запомнил на всю жизнь как «Отче наш»: «Ребята! Гляжу я на вас и жалко мне вас. А пораздумаю я  о вас, так и … с вами!» – «По вагонам!» – взревел командир, и мы  отправились в путешествие, которое оказалось долгим».

Исследования психологов показали, что направленность жизненной позиции личности не дается человеку от рождения. Она вырабатывается в ходе его развития, и последним  рубежом для ее становления является переход от старшего подростка (16-17-ти лет) к юности. Дальше мы имеем дело уже со сложившимся человеком. Задача педагогов, таким образом, заключается в том, чтобы поддержать тенденцию формирования гуманистической направленности личности, создавая условия для проявления человечности,  самостоятельности и ответственности. А поскольку люди этого склада обычно не стремятся к лидерству – помочь им стать хорошими организаторами.

Одним из важных свойств гуманистической личности является способность к сопереживанию, которую можно  целенаправленно развивать в поисковых экспедициях.

«Зачем эта ночь на холодной земле под открытым небом, зачем этот костер в каске? – пишет в школьном сочинении старшеклассник, участник военно-поисковых работ отряда  «Дозор» на позициях 32-й отдельной стрелковой бригады подо Ржевом, где в 1942 году воевал В.Л.Кондратьев, будущий автор удивительной по силе воздействия повести «Сашка», раскрывающей психологию молодого солдата на войне.  –  Да только лишь затем, чтобы   понять, постараться как можно глубже почувствовать тех людей, многим из которых не суждено было вернуться с этой опушки. Только для этого –  пусть непродолжительные, но все же лишения. Нельзя почувствовать этих людей так полно, как это удалось нам – сидя в теплой комнате, отрываясь от книги для чашки горячего чая с парой бутербродов. Нельзя представить себе этих людей, что шли навстречу своей смерти, навстречу тяжелейшим испытаниям так отчетливо, будто знаком с ними и бредешь с ними рядом по глубокому снегу».

 

В практике военно-поисковой работы нет ничего важнее восприятия человека человеком через время и пространство.      Потребность в этом понимании-сопереживании у молодежи есть. Во время раскопок в районе реки Кересть под Новгородом были найдены среди солдатских костей сжавшиеся до плотности школьной резинки полушария человеческого мозга. «Послушайте, – спросила девушка из отряда, – а можно ли узнать, что этот человек думал в последние секунды жизни?» Подобные вопросы звучали не раз. «Какими они были? О чем думали? Как это узнать?» Сверстники погибших, люди из воевавшего в 1941-1945 годах поколения, чаще всего в этом случае помогают мало, потому что сами они уже совсем другие, чем полвека назад. Редкий человек может воскресить для себя и для нас неповторимые краски и запахи давно минувшего дня. И будет у него для этого только одно средство – искусство. Образ. Деталь. Отношение. «Наше выступление я не скоро забуду, пишет десятиклассница в анкете после полевого сезона, который закончился выступлением агитбригады перед местными жителями со стихами и песнями о войне, отобранными по строгому критерию психологической достоверности. – Тогда я вдруг поняла, почувствовала, почти увидела их, как будто бы открылась какая-то дверка в прошлое». Таково воздействие искусства. Прикосновение к судьбам найденных нами людей делает страницы истории живыми. И когда нам нужно протянуть руку военному поколению, мы говорим с ним по прямому проводу  мудрых, безжалостных и честных стихов  Юрия Белаша. «На войне –как и в поэзии: простое – самое трудное»

 … В течение двух дней артиллеристы 932 артполка вместе с группой полковых и противотанковых орудий 1245 стрелкового полка 373 дивизии 30-й армии укрепляли оборону на танкоопасном направлении  вдоль Селижаровского тракта у деревни Коростелево северо-западнее Ржева. Около 11 утра 22 января 1942 года над позициями закружились пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87», пятнадцать штук.

 

               Как это было? А вот как:

               ... Ведущий

               через левое крыло

               перевернулся

               и, включив сирену,

               вошел в пике –

               с надсадным воем,

               холодящим сердце.

               Он шел почти отвесно,

               и когда,

               казалось, врежется, паскуда, в землю –

                от брюха серебристого его

                лениво отделилась капля:

                бомба!

                И, заглушив

                натужный вой мотора

                влезающего в горку самолета,

                хлестал по спинам

                свист

                все убыстряющей свое движенье бомбы.

 

–       Промажет или нет?

А свист чертил, как будто вертикаль,

и было нестерпимо ожидать, когда же бомба наконец

свист оборвет

лохматой кляксой взрыва.

–       Ой, мамочка! Ой, мамочка родная!..

И вздрогнула под животом земля,

и взрыв рванул, обдав горячим дымом,

и в горле запершило от взрывчатки,

и уши заложил шипящий звон,

и комья застучали по спине,

и ты не знаешь – жив ты или мертв…

Но знаешь –

из ревущей карусели

уже второй «лаптежник»,

кувыркнувшись,

включил сирену

и вошел в пике.

И хлещет вновь по нервам вой и свист,

и снова – ожидание разрыва.

И снова – всплеск огня, земли и дыма,

и снова комья барабанят по спине,

прикрытой только потной гимнастеркой.

–       Ну, сколько ж это может продолжаться?! –

 

Отбомбившись, юнкерсы ушли…

Выложили, сволочи, всю норму!

Комья развороченной земли –

словно после яростного шторма.

Черные глубокие воронки

сизым кучерявятся дымком

и звенит, как эхо, в перепонках

вой фугасок тонким комаром.

… Пахнет отработанной взрывчаткой,

свежей кровью и сырой землей, –

и на лицах, бледных и испачканных,

                отпечаток тяжести немой.

                Мы сидим, – очухаться не можем,

                По щекам размазываем грязь.

                Все кишки спеклись от мелкой дрожи.

                Лечь бы – и лежать, не шевелясь.

                 И не двигать ни рукой, ни шеей,

                 Пусть война чуть-чуть повременит.

                 Но сержант бежит уж по траншее

                 и охрипшим голосом кричит:

–       Приготовиться к отражению танковой атаки!

                   

                      Сухая тишина

Шли танки…

И земля – дрожала.

Тонула в грохоте стальном.

И танковых орудий жала

белесым брызгали огнем.

              

                На батарее – ад кромешный!

                Земля взметнулась к небесам.

                И перебито, перемешано

                железо с кровью пополам.

                И дым клубится по опушке

                слепой и едкой пеленой, –

                одна, истерзанная пушка,

                еще ведет неравный бой.

                но скоро и она, слабея,

                заглохнет, взрывом изувечена,

                и тишина – сухая, вечная –

                опустится на батарею.

                И только колесо ребристое

                вертеться будет и скрипеть, –

 

                здесь невозможно было выстоять,

                а выстояв – не умереть.

        

Так с помощью стихов Ю.Белаша сложилась картина боя у Коростелева, одной из бесчисленных русских деревень... Десять тяжелых немецких танков и до полка пехоты смяли нашу оборону, раздавили пушки, уничтожили командный пункт. Противник ворвался на наши позиции.  На том месте, где когда-то разыгралась эта трагедия, есть небольшой овражек. Он начинается слева от тракта, если ехать из Ржева. Сейчас этот овражек зарос кустарником, а тогда, 63 года назад, он был безлесный… Вероятно, туда перед боем отвели артиллерийские упряжки. Теперь, работая в овраге, мы первым делом обнаружили массивные кости артиллерийских лошадей и обломки повозок. На крупных конских черепах сохранились остатки уздечек с удилами. А потом были найдены и человеческие останки. В архиве, из журнала боевых действий дивизии мы узнали фамилии людей, погибших в том бою. Среди них начальник штаба  артиллерии 375 дивизии  майор Мазур и оба его помощника – ст.лейтенант Акулов и мл. лейтенант Абрагамов, командир артдивизиона капитан Веселков. Сорок четыре артиллериста 932 полка, солдаты и офицеры, были записаны в пропавшие без вести – проще говоря, не осталось в живых никого, кто бы рассказал, как они погибли. Большинство из них – уральцы из Свердловской и Челябинской областей, из Башкирии, рождения 1904, 1907, 1912 годов. Наводчики, номера орудийной прислуги, ездовые, писари, телефонисты, разведчики, радисты, санинструкторы. Рядовые, сержанты, офицеры. Такова уж судьба раздавленной врагом обороны: гибнут все, независимо от звания и военной специальности. Перекопав практически весь овраг, мы нашли останки восьми человек со смертными медальонами, при чем в двух из них оказалось по две фамилии – кто-то попытался хоть таким путем дать о себе весточку в будущее. Среди найденных – ездовые Ефрем Тилиликин, Петр Боярских, Сергей Чуфаров, разведчик Максим Вагин, телефонист Аристарх Кожевин. Другие останки – безымянные и можно только гадать, кому они принадлежат – младшему лейтенанту Борису Гарберу или разведчику Михаилу Серкову… Дочь погибшего в том бою Аристарха Кожевина, Валя, рассказала нам в своем письме о прощании с отцом: «Помню последний день, вернее, темную сырую ночь, когда провожали папу на войну. Посадили их всех в товарные вагоны, нет ни одного окна в вагоне, закрыли засовы и поезд тронулся. Я и мать очень плакали, бежали за вагоном, не чуя под собой ног. Я звала: «Папа, папа», и так долго. А он из вагона кричит: «Валя-а-а!!». Услышав эти слова, я рванулась вперед… Упала наотмашь в холодную грязь и плакала. Так меня подняли, взяли за руки и вели пешком домой – километров пять. Так начались наши тревожные дни. Мы маме помогали и понимали ее, но она на всю жизнь была убита именно этим горем. Что бы они ни делала, вспоминала, вот был бы папа, он вот так сделал бы… Мама бесконечно, беспрерывно плакала, будто чувствовала, что все кончено. Переживала всю жизнь, что не знала (это для нее самое страшное), где он похоронен, или птицы растаскали  тело его (так она говорила)… «Хоть бы поехать на могилу и помянуть», – говорила она. Евдокия Григорьевна вестей от мужа не дождалась. Умерла она в глубокой старости, в январе 1989 года, одного года не дожив до известия о том, что его нашли. Похоронить и помянуть солдата Кожевина приехали его брат и племянники. Ребята из нашего отряда «Дозор» привели их к тому овражку, где погиб их родной человек. Постояли они и у братской могилы на усадьбе совхоза «Победа», когда в землю опускали останки Аристарха Кожевина и его однополчан, услышали сухой треск траурного салюта, бросили по горсти земли в могилу. Вот так закончилась эта история, история одного только проигранного боя. Но миллионы других не завершены. Поисковики стараются узнать не только  обстоятельства гибели людей, но и об их довоенной жизни, осознать их человеческую неповторимость. И тогда, со временем, всем нам может быть станет понятно, как безмерно много потеряла тогда, десятилетия назад, и продолжает терять в военных конфликтах Россия из-за амбиций и цинизма политиков. «Мы ищем не кости, мы ищем личности» – так определила суть нашей работы одна девочка из отряда. Узнавая о довоенной жизни погибших из совершенно разных социальных слоев, из разных мест огромной страны, участники поиска совершенно естественно «входят» в культуру и историю народов, ее населяющих. Поняв в процессе поисковой работы, как много погибло во время войны людей разных национальностей, у нас в отряде  сами ребята поставили вопрос: «А почему мы стали приглашать на захоронения только православного священника, ведь среди тех, кого мы хороним, много нерусских, скорее всего мусульман». И тогда, по возможности, мы стали просить читать над братской могилой заупокойную молитву кого-нибудь из взрослых, знающих мусульманские обряды.

 

Экстремальный характер деятельности военно-поисковых отрядов связан с определенными физическими и моральными перегрузками. Это походный полевой быт с палатками и кострами при любой погоде, подчас тяжелые земляные работы и длительные переходы по лесной, болотистой или горной местности, напряженное внимание, возможные встречи с взрывоопасными предметами и повседневное соприкосновение с человеческими останками. У нас в «Дозоре», как и во многих других отрядах, существует традиция: все найденные кости наших солдат перед укладкой на последний покой обмывать в чистой воде. Работа эта достаточно трудна психологически. В одном из экспедиционных дневников, когда поднимали из болота в Карелии моряков Ондозерского десанта, читаем: «Шла на раскоп мойщиком костей, а мыть не смогла. Думала, что трудней находиться в яме, а вышло наоборот». Однако обычай этот ввели у нас сами ребята в начале 80х годов, когда во время раскопок на пустоши деревни Васильевское под Волоколамском, по указанию местного жителя – мальчишки военного времени, – был вскрыт подпол сгоревшего в войну дома. В нем вровень с полом стояла густая глинистая жижа. В ней, в этой густой «сметане», можно было с трудом нащупать и достать оттуда человеческие кости, обмотанные бинтами, облепленные гипсом – все, что осталось от замерзших в начале зимы 1942 года раненых панфиловцев, которых двое двенадцатилетних мальчишек из сгоревшей деревни перетащили с опушки леса в яму, оставшуюся от подвала их дома. Поисковые работы в ту осень под Волоколамском проходили во второй половине ноября. Внезапно выпал снег, дул пронизывающий ветер. Поиски захоронения заняли весь световой день, обнаружить его удалось уже только  при свете фар пригнанного на помощь поисковикам бульдозера. Доставая кости из ямы, студенты обмывали каждую в талой воде, которую вытапливали из снега тут же, в котелках над костром, и только после этого укладывали останки в подготовленные ящики. (Этот «аврал» был вызван тем, что группу, работавшую на пустоши, ждали местные жители и основной состав «Дозора» в с. Новлянском, собравшиеся на торжественное захоронение останков панфиловцев, собранных в окрестностях села. Нас поразило тогда, что, несмотря на разыгравшуюся метель, ни один человек из местных не ушел до конца траурной церемонии, хотя ожидали подвоза останков не меньше двух часов). Несколько лет спустя, под Новгородом, когда возникла необходимость срочно обмыть перед захоронением найденные в заболоченных лесах останки едва ли не семисот человек, от кого-то постороннего прозвучало «рационализаторское» предложение механизировать процесс с помощью сетки и пожарного насоса. На это одна из девчонок нашего отряда  ответила так: «А почему бы и покойника не пропускать через стиральную машину?» За мрачным юмором этих слов очевидна вполне гуманная мысль: когда обмывают кости погибших солдат, к ним в последний раз прикасаются теплые человеческие руки, и в этом прикосновении – последняя признательность живых к ушедшим. «Уважение к павшим в боях надо живым. Мертвым – зачем?»

Трудности экспедиционной жизни легче переносятся там, где ребята добровольно занимаются делом, обязательно нужным людям, и где складываются коллективистические отношения ответственной зависимости в деловых вопросах, заботы и взаимовыручки в личных отношениях, открытое и доброжелательное общение не только внутри группы, но и с местными жителями, которым ребята стараются помочь, чем могут, – все это заставляет участников поисковых отрядов посмотреть на себя со стороны, ощутить самоуважение. Обычно этому способствует мнение окружающих, что ребята делают святое дело, и, хотя  это может показаться странным, естественное и повседневное для военных поисковиков соприкосновение со следами смерти.

 

В обычных условиях мы, взрослые, стараемся отгородить наших детей, нашу молодежь от всего, что связано с концом жизни. Мы интуитивно, насколько это возможно, оберегаем их даже от мысли о смерти. Тем трагичнее оказывается для них столкновение со смертью в действительности. Отстаивая право детей на участие в военно-поисковых работах, мы обращаемся к мнению крупнейшего психолога Л.С.Рубинштейна.

 

«Смерть, – писал он, – превращает жизнь в нечто внешне завершенное и ставит, таким образом, вопрос о ее внутренней содержательности. Она снимает жизнь как процесс и превращает его в нечто, что навеки вечные должно остаться неизменным. Жизнь человека в силу факта смерти превращается в нечто: ему подводится итог. В смерти этот итог фиксируется. Отсюда и серьезное, ответственное отношение к жизни в силу наличия смерти… Для меня самого моя смерть – это не только конец, но и завершенность, т. е. жизнь есть нечто, что должно не только окончиться, но и завершиться, получить в моей жизни свое завершение <э…> Смерть есть также конец моих возможностей дать еще что-то людям, позаботиться о них. Она в силу этого  превращает жизнь в обязанность, обязательство сделать это в меру моих возможностей, пока я могу это сделать. Таким образом, наличие смерти превращает жизнь в нечто серьезное, ответственное, в срочное обязательство, в обязательство, срок которого может истечь в любой момент. Это и есть закономерное серьезное отношение к жизни, которое в известной степени является этической нормой» (Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1976, с. 354-355).

 

     Из «Окопных миниатюр» Ю.Белаша:

 

Все чувствуют себя бессмертными,

пока к ним не приходит смерть.

 

 Думай о жизни, помни о смерти.

 

Живем

только

раз, –

вот и все, что надо знать о жизни.

 

Ничего в жизни нет важнее

самой

жизни.

 

На войне

цена

всему

одна –

жизнь людская.

 

Без жертв на войне не бывает.

Но неизбежные жертвы и глупые –

разные вещи.

 

Мы уходим из жизни, узнав о ней самую малость,

словно мы впопыхах пробежали по залам музея…

 

Умирали в одной воронке два солдата –

чужой и наш.

 

Мертвые,

как и новорожденные,

похожи один на другого.

 

Трудно родить человека.

А убить его, думаешь, легче?..

 

Знать,

Зачем живешь на земле –

разве этого мало?

 

Жизнь может быть тяжелой, грязной, тесной.

Но жизнь не может быть неинтересной.

 

ВОПРОС

ВОПРОСОВ:

что делает война с душою человека?

 

Война упрощает жизнь человека,

не его самого.

 

Надломить можно каждого.

Сломать –

нет, не каждого!..

 

На фронте – страшно не то, что людей убивают.

Страшно, что смотрят на это, как на обычное дело.

 

На войне

общая цель сопрягается с личной:

ты сражаешься просто за то,

чтобы остаться в живых самому.

 

На войне под огнем

ты поймешь ту простую и вечную истину:

жизнь сама по себе – и награда, и счастье.

 

Войны когда-нибудь кончатся.

Потребность бороться за жизнь –

н и к о г д а.

 

Жизнь никогда не была и не будет идиллией,

Так что и нечего думать, что опыт солдатский

исчезнет с войнами вместе.

 

Этот разговор о жизни и смерти уместно было бы завершить строфой из стихотворения Ю.Белаша «Пулеметчик», посвященного Юрию Свистунову, погибшему под Ленинградом:

 

     У края дымящейся толом воронки

     он шкурой познал философию жизни:

     да, жизнь коротка – как винтовочный выстрел,

     но пуля должна не пройти мимо цели.

 

В экспедиции подо Ржевом вместе с «Дозором» побывала профессор истории Уэлсли Колледжа, научный сотрудник Гарвардского университета Нина Тумаркин. Она обратила внимание на отношение поисковиков к человеческим останкам. Ее поразила «серьезная нежность», с которой ребята обмывают свои  страшные находки. «Было ли ей страшно?» – спросили ее потом. «Нет, не страшно – горько. Но я впервые поверила в ваше будущее. Эти дети будут прекрасными взрослыми». Позже, в своей монографии, Нина Тумаркин напишет, как у костра, под звездами, «Дозор» устроил встречу с «теми, кого мы ищем». Вышел из темноты к огню семнадцатилетний Саша в форме военных лет, и стал солдат из сорок второго вспоминать, как воевал в этих местах, о чем думал, на что надеялся. А его сверстники-потомки, уже хлебнувшие правды и о той войне, и о нынешнем мире, которую ему не дано было узнать, расспрашивали его.

Ребята-поисковики, по нашим наблюдениям, очень быстро взрослеют, хотя и не теряют черт, присущих детству и юности. Их взросление выражается в появлении той самой серьезности, о которой писал С.Л.Рубинштейн. Она выражается в более ответственном отношении к тому, что они делают, и к окружающим людям. Приведем здесь несколько анкет участников поисковых работ подо Ржевом, которые ребята заполняли, готовясь к выступлению агитбригады перед ребятами по приезде в Москву. Вопросы были такими: 1.Кому и зачем нужна поисковая работа? 2. Что ты понял во время поисковой работы, изменила ли она твое отношение к войне? 3. Что бы ты хотел сказать людям, выступая в агитбригаде?

4. Что ты чувствовал во время поиска, когда прикасался к останкам, как к ним относился (эмоции, ощущения)? 5. Хочешь пойти в поисковую экспедицию? Почему? Зачем?

  
  Десятиклассник:

1.     На мой взгляд, поисковая работа нужна всем, т. е. не только родственникам погибших, даже не только тем солдатским душам, которые лежат в траншеях, а всем, всему человечеству. Потому что если многие люди будут этим заниматься, то они уже на войну будут смотреть по-другому (на любую) и попытаются ее больше никогда не допустить.

2.     По поводу отношения к войне. Да, изменилось. Я не хочу, чтобы нечто подобное повторилось. Но чтобы такого больше не было, нужно соответствующее к этому отношение всего человечества. Ведь совсем недавно умер Пол Пот, который в Камбодже положил 2 млн человек, а там их всего 7 или 8 млн. Или почему США так себя вели по отношению к Саддаму Хусейну, да потому, что понимают, что с диктаторами на уступки идти нельзя (это мое мнение). Ну а тогда как вести себя с такими людьми? Ответ таков – изменить общественное мнение. Ведь многие до сих пор не знают о том, какой урон человечеству принесла война (любая). Ведь это жизни людей, которые хотели жить.

3.     Я бы рассказал ребятам о последствиях войны. Потому что я до «Дозора» об этом не знал и даже до похода я этого не чувствовал.

 

4.     Я думал о том, что этот человек жил и ощущал какие-то вещи так же, как и мы. Я не знаю, это тяжело передать.

5.     Я хочу пойти. Потому что хочется, чтобы души обрели покой.

     Студентка:

 

1.     Она нужна погибшим – за нас, ради каждого из нас, пока мы помним наших мертвых – мы сами живы. Нам очень нужна правдивая история – история о людях, а не о книжных героях – имея правдивую историю, мы можем надеяться на честное будущее.

Они просто достойны того, чтобы в конце пути их коснулись живые человеческие руки, и кто-то подумал о них.

2.     Для меня война из героических (но столь отдаленных) сказок превратилась в живую действительность. Было очень важно понять, что солдат – это человек, как каждый из нас, только сделавший в своей жизни главное.  А лично мне поиск еще раз доказал – рядом со мной живут замечательные люди, занимающиеся серьезным и важным делом, от которых исходит теплый свет. Это столь важно – встречать таких людей на жизненном пути. Спасибо.

3.     Когда я вернулась в город, мне все показалось ненастоящим (как в комиксах) – у меня возникло чувство, что эти семь дней я жила правильно, а до этого было слишком много лишних мелочей, про которые я сейчас могу свободно (наврала, вряд ли свободно) забыть. Сейчас я хочу рассказать только то, что видела в эти дни – вещи людей, с которыми они подолгу не расставались, стреляные гильзы, кости человека (и до сих пор не могу забыть расшвырянные вдоль всего окопа кем-то кости), захоронение и добрые лица у костра.

4.     Очень хочу пойти. Зачем? Чтобы по-человечески похоронить людей, которым признательна. Чтобы жить в лесу, чтобы не чувствовать себя одинокой, общаться с теми, кого полюбила и еще полюблю. Чтобы потом (в городе) вспоминать и готовиться к следующему походу.

     Старшеклассница:

1.     Поисковая работа нужна родственникам погибших, нужна для истории, для людей, чтобы ценили жизнь, и не только свою.

2.     Да, конечно представление изменилось. Раньше знала – была война, но все это было очень далеко, только поверхностное представление по книжкам, фильмам, а теперь я столкнулась с этим лично.

3.     Не знаю. Может быть, чтобы люди прочувствовали это и не забывали.

4.     Поднимая останки, я пытаюсь представить, какой это был человек, что он думал, что чувствовал. Занимаясь поиском, я

лучше стала относиться к живым. Я думаю, если человек плохо отзывается, относится к останкам, к памяти о погибших, то он ничуть не лучше будет относиться к живым.

5.     Я хочу пойти. Зачем – трудно сказать.

Старшеклассница:

1.     Нужен, наверное, нам всем, чтобы не забывать, что было, а то ребята (из класса) не знают, что такое 9 мая.

2.     Да. Я в первый раз поняла, что война – это страшно. Это стало не пустым звуком. Вообще, мировосприятие изменилось, но как – я еще не поняла.

3.     Не забывать. Они – те, кто погибли и не могут сказать о себе – достойны памяти. Помнить о войне  – чтобы не случилось так же или еще хуже.

4.     Страшно. Это когда-то был человек. К чему-то стремился, чего-то хотел. А сейчас – где он? Начинаешь задавать себе вопросы типа «Быть или не быть» Гамлета.

5.     Да. Может быть, я пойму что-то важное для себя. Может быть, мы поможем кому-то найти отца, деда. Это тоже очень важно.

Старшеклассница:

1.     Родственникам погибших, людям всем (еще Суворов говорил, что пока не похоронен последний солдат, войны не кончаются). Мне это нужно!!! Чтоб прочувствовать до конца, что здесь было, что они чувствовали.

2.     Очень повлияла. Вся правда о войне. Без поиска я была бы другим человеком. Теперь я знаю, что есть война.

3.     Правду о войне тем, кто не знает, и утешить тех, у кого погибли в семье, что их ищут и находят.

4.     Иногда кажется, что знаешь их мысли. Понимаешь их в своем ракурсе.

5.     Да. Я буду ездить, потому что я хочу помогать людям, у которых родня погибла на войне, для них это важно.

Старшеклассник:

1.        Считаю, что поисковая работа нужна, поскольку еще не захороненными лежит очень много солдат, которые читаются пропавшими без вести. Все люди должны быть захоронены, чтобы родственники знали, где они находятся.

2.        До поисковых работ я вообще мало интересовался войной, как жили на войне, о чем думали, сейчас я, возможно, понимаю все это. И во многом за счет поиска.

3.        О солдатах тех времен, об их судьбах.

4.        Я обращаюсь к останкам, как к людям, и иногда в мыслях говорю им что-нибудь.

5.        Да, я хотел бы еще пойти в поисковые работы, поскольку мне это нравится, там я отдыхаю в душе, общаюсь с людьми, и при этом помогаю погибшим найти свое место.

     А вот еще пример анкеты, заполненной одной из старшеклассниц:

– Что лично Вас привлекает в поиске и почему?

–       Самым трудным для меня является то, что, коснувшись солдатских костей, почувствовав отношение к войне, принятое в отряде, я возвращаюсь в наш обычный «внепоисковый» мир и встречаю другое отношение людей, уже испорченных показухой: они просят привезти «на память» человеческий череп.

–       Что в наибольшей степени запомнилось Вам из опыта Вашего участия в поисковой работе?

–       В мае в Овсянниковском овраге подо Ржевом, где был ранен Вячеслав Кондратьев, в раскопе найденный кем-то ремень, оставшийся застегнутым с войны. Он был когда-то надет на человека – но костей вокруг не было.

– Нужен ли наш поиск? Кому? В чем, по-вашему, его смысл?

– Поиск нужен прежде всего самим поисковикам.

Пожалуй, еще некоторым фронтовикам и людям, которые до сих пор еще ждут кого-то с войны. Смысл его в том (для меня), чтобы сохранить память о погибших и понять, какая цена у человеческой жизни.

      И снова в этом вопросе ребята солидарны с Ю.С.Белашом. Действительно:

         Уважение к павшим в боях

          надо живым.

          Мертвым – зачем?..

Психологические исследования мотивов участия  в военно-поисковой работе проводились нами в последний раз на базе четырех объединений из разных регионов России: Москвы, Татарстана, Удмуртии и Архангельска на Вахте Памяти в 120 км от Мурманска, в районе горного массива Муста-Тунтури на побережье Баренцова моря, где в годы войны побывал военный корреспондент  К.М.Симонов. Возраст участников Вахты был в среднем от 14-ти до 35 лет (хотя наблюдались и 50-70-летние участники). Условия жизни и работы были достаточно суровыми: туманы, пронизывающие ветра, дожди, низкие тучи во время прохождения циклонов, закрывающие горы, мокрые скальные выходы, по которым очень трудно передвигаться,  необходимость собирать топливо для костров по берегу моря, пилить, сушить его – и только после этого использовать «плавник» в качестве дров для варки еды, сушки одежды и просто обогрева. И все это – среди сказочной красоты приполярной тундры. Поисковые работы шли преимущественно в скалах, на высоте 500-600 метров над уровнем моря, часто в моросящий дождь с туманом. Останки убитых в этих местах, по выражению поисковиков, как бы перетекают вниз по склону, нередко они скрыты под слоем мхов и лишайников. Участники работ жили в палатках, прикрытых от дождя тентами, которые иногда срывал шквальный ветер. Заброска поисковых отрядов проводилась на военных машинах в течение пяти часов по трудно проходимым дорогам горной тундры, а временами и по бездорожью. В ходе исследования, в котором участвовало 73 человека, мы использовали методику выявления мотивационной структуры деятельности (МСД), разработанную в лаборатории психического развития в подростковом и юношеском возрастах Психологического института РАО. Ребятам предлагались суждения, отражающие девять мотивов участия в поиске: мотив удовлетворения процессом поиска, мотив осознанной необходимости – самопринуждения, мотив самоутверждения, мотив прагматической выгоды, мотив принципиальной исполнительности (добросовестности), мотивы ориентации на руководителя, на группу, на родителей (семью). Полученные данные позволили сделать вывод, что по интенсивности мотивов на первом месте у 85% участников поиска оказалось удовлетворение от самого процесса поиска, хотя он проходил, как мы уже говорили, в экстремальных условиях. Второе по значимости место у 90% испытуемых  занял мотив социальной ответственности. На третьем практически у всех был мотив ориентации на свою группу, и лишь на четвертом месте – ориентация на личность руководителя. И это, по-видимому, не случайно и связано с демократизмом отношений в отрядах, отличавшихся, к слову сказать, прекрасной организованностью и дисциплиной.

 

Здесь пришло время определить значимость  взрослого наставника в любом детском объединении. Психологические исследования подтверждают, что значение взрослого не исчерпывается ролью руководителя. Наставник передает группе свою внутреннюю жизненную позицию, свою систему отношений к себе, к миру, к людям. Как правило, это происходит незаметно, неосознаваемо для участников совместной деятельности. Поэтому особенно важно, какая личность стоит во главе объединения, какие ценности она несет ребятам. И суть не в том, чем занимаются ребята, суть в том, какой смысл они в это занятие вкладывают. Нам встречались военно-патриотические группы с девизом «С нами Бог!», которых вовсе не смущало, что именно эти слова были выбиты на пряжках солдат фашистского райха, а  рефрен их отрядного гимна «Русские идут! Русские идут!» вызывал какие-то «странненькие» ассоциации. Но здесь мы расскажем о других, о тех, у кого можно поучиться отношению к поисковому делу.

 

Школьный учитель Юрий Робертович Барановский, фронтовик, в юности воевавший в рядах 2-й ударной армии, одним из первых в стране повел ребят в новгородские леса, на места гибели своей армии. И если в наше время нам приходилось слышать от весьма уважаемых людей: «Дети не должны заниматься такими делами!», можно представить, каково было ему, наверное, первому. Людей, ревниво оберегающих «золотое детство» от тяжелых впечатлений и несомненных опасностей военного поиска, можно понять. Они просто традиционно, по-куриному,  заботливы, они не диалектики и не педагоги, ибо не понимают, что сознательность, чувство долга, благодарное отношение к ветеранам и прочие хорошие вещи не одуванчики, а потому не произрастают на любом пустыре, сами собой, без всякого о том беспокойства. И мы давно уже пожинаем плоды этой «педагогики»: «Как-то самое лучшее, самое активное звено я повезла в награду в Павловск. Случайно вышли к братской могиле, – писала в газету учительница одной из ленинградских школ в 1985 году. –  И тут мои «активисты» у меня на глазах разыграли… пародию на возложение венков! С хохотом подбежали, кто-то бросил охапку грязных листьев, остальные, давясь от хохота, изображали кто – плачущих, кто – траурную музыку.  «Мальчишки, шапки снимайте! – радостно взвизгнула крошечная звеньевая, «чудо с бантиками», умница, отличница! Все описывать нет смысла. Я остолбенела. Молча стала уходить от ребят, они заметили, побежали вдогонку. Только там попробовала объясниться. Говорила о погибших, о долге, о памяти – все, что положено, – и увидела, что  поняли они только одно: значит, при мне тоже так нельзя… На следующий день рассказала  обо всем их первой учительнице. Она поняла это как обвинение в недостаточной патриотической работе, начала с жаром перечислять: мы были на Пискаревском кладбище, на Марсовом поле, ходили на возложение венков, у нас была «Зарница», мы встречались с ветеранами… И вот тут я поняла, почему дети устроили это кощунство. Это была бессознательная реакция детей на то, что их заставляли участвовать в ритуалах, которые им не понятны. Как вы думаете, что в это время происходит в их душах? А бесконечные и однообразные «патриотические» игры  напоказ, сводимые к конкурсам политических песен, стихов, плакатов, к «игрушечным» митингам? Надо ли удивляться после этого, когда ученик спрашивает о своем сочинении: «У меня уже все хорошо или еще патриотизма подпустить?»… Им нужна настоящая  жизнь –  с настоящими опасностями и трудностями», – заканчивает свое письмо учительница.       
         

Ю.Р.Барановский, Юробич, как называли его ребята, придя после войны в школу, увидел опасность «куриного» воспитания и, понимая, что оно несет с собой безверие и цинизм при самых добродетельных намерениях педагогов, противопоставил ему свою модель настоящей жизни, с настоящими трудностями и опасностями. В его отряде подготовка к походу начиналась со штудирования литературы. Еще в 1958 году в Новгороде оказалось, что ученики Ю.Р.Барановского лучше знали историю Любаньской операции, чем сотрудники местного музея. Принципы подготовки к походу в его отряде брали свое начало в законах боевой подготовки. Нагрузка в тренировочных походах рассчитывалась таким образом, чтобы усталость была не шуточной, по принципу «тяжело в ученье – легко в бою» (хотя Ю.Белаш по поводу этого, укоренившегося в нашем сознании и вроде бы бесспорного,  афоризма А.В.Суворова высказался в своих «Окопных миниатюрах» так:

                            «Тяжело в учении – легко в бою»?..

                            Увы!

                            В бою тяжелее.                                 

    
В отряде Ю.Р. действовали «Семь заповедей»:

Первая заповедь – о «первых мыслях» члена отряда: «Первая мысль – об отряде, вторая мысль – о товарище, третья мысль – о себе!» Скажем, идет посадка в поезд, народу много, стоянка короткая. Сначала подумай о погрузке отрядных вещей, потом уже – о своих. Идет дождь, налетела непогода. Сначала подумай о том,, чтобы укрыть отряд, потом – позаботься о товарище, после этого – думай о себе. То же о свертывании лагеря. Туристские руководители знают, как трудно бывает, когда, собираясь домой, ребята разбирают свое, забывая половину вещей (потому что мама укладывала «ребенку» рюкзак, и он сам толком не знает, что у него там было), а общественное имущество тащат или самые сознательные, или наименее удачливые. В походах Ю. Р. действовали другие законы и традиции.

Вторая заповедь – работай до трех «хватит»! Это означает, что, собирая дрова для костра, надо работать, пока дежурный командир третий раз не скажет: «Хватит!» То же – при любых общих работах.

 

Третья заповедь – «Без материалов не возвращаться». Дело в том, что система поисковой работы Юрия Робертовича включала в себя возможность и необходимость «автономного плавания». Прекрасно зная, что за любое ЧП отвечает руководитель отряда, этот учитель, тем не менее, понимал, что ответственность, доверие и риск в работе с подростками – неразделимы. Поэтому его система подготовки включала тренировку ребят по выполнению задачи в составе небольшой группы, действующей самостоятельно. «Отрыв от штаба» иногда составлял несколько суток, на протяжении которых группа на свой риск и на свою ответственность решала поставленную штабом поиска задачу. Типичные задачи: узнать, что происходило в годы войны на участке такой-то деревни, такого-то села (мы составляли специальный вопросник, куда обязательно входили вопросы: как, при каких обстоятельствах, враги пришли, и, соответственно, что было во время оккупации). Ю.Р. считал, что исторически и психологически интересен любой рассказ местного жителя, пережившего войну (мы добавим: интересен любой рассказ о себе, о своей жизни, о жизни своей деревни, поскольку обычно в разговорах с местными жителями это все переплетено. Удобно, когда один спрашивает, вообще ведет беседу, а другой – лучше двое – записывают, по возможности, дословно). Ребята Ю.Р. вели опрос, осматривали окрестности села, стараясь восстановить на карте  систему траншей и других следов войны. Здесь и нужна была третья заповедь отряда.

 

Четвертая заповедь гласила – «Иди на рюкзак». Смысл ее состоял в том, что уважающий себя поисковик имеет в рюкзаке все необходимое для себя плюс то, что он должен нести для отряда. Вес рюкзака может быть таким, чтобы с ним можно было встать и пройти хотя бы 1,5 километра. Всем руководителям походов с детьми знакома ситуация, когда раздача по рюкзакам общественного имущества превращается в проблему: идет борьба на шкурных началах «за самый легкий рюкзак». В практике работы Ю.Р. была принята иная система ценностей: все боролись за право взять лишний груз друг у друга, нести больший вес. Ю.Р. вмешивался,приказывая перераспределить вес, только в самых крайних случаях. Дело облегчалось тем, что отряд под грузом, как правило, не делал больших переходов, только при заброске и выброске лагеря экспедиции, до ближайшей автомобильной дороги. Тем более, что сам Ю.Р. из-за ранения много ходить «под рюкзаком» не мог.

 

Особенно Ю.Р.Барановский заботился о том, чтобы его ребята умели собираться в поход самостоятельно и без подсказки брать с собой все необходимое. Но и здесь он предпочитал не злоупотреблять наставлениями. «Не буду я, как папа, приставать с советами. Ребята не любят подсказок. Я это заметил и запомнил». В тренировочном походе маршрут прокладывался через болото, чтобы беззаботные его участники промокли и впредь не забывали взять запасную одежду. Лагерь ставился в низине, чтобы ночь была холодной: для озябших это был хороший повод вспомнить, что набор теплых вещей – не прихоть руководителя.

 

Пятая заповедь: «Чем грязнее работа – тем шире улыбка». В отряде было принято, чтобы дежурная смена после ужина до блеска начищала закопченные на костре ведра, сдавала  новым дежурным полную поленницу дров, наводила полный порядок в лагере (кстати, если ведра намыливать чуть смоченным мылом перед тем, как ставить на огонь, сажа потом смывается вместе с мылом гораздо легче). Хорошим тоном считалось радоваться самой грязной и неприятной, но необходимой для всех работе «Чистишь ведро и должен, стервец, улыбаться, как будто тебе приятно», – шутил Юробич. Но мысль за этой шуткой была вполне серьезная: любой труд – не обуза, если его делаешь для людей.

 

Шестая заповедь обязывала сделать все возможное, чтобы в условиях экспедиционного лагеря каждый чувствовал себя как можно комфортнее. Скажем, сделать хорошую сушилку, где-то скамейку-диван оборудовать, чтобы можно было посидеть-поговорить «по душам» – главное, чтобы в этом направлении работали мысли и руки, чтобы ребята проявляли труд-заботу о других, состязались в выдумке и инициативе.

 

Седьмая заповедь звучала так: «Не заболий».  Считалось, что каждый сам должен заботиться о том, чтобы не стереть ноги, не простудиться,  не заболеть – чтобы не отвлекать отряд от дела.

 

Самые  неприятные, рутинные стороны туристского быта Ю.Р. умел облечь в форму озорной и веселой игры. Вводился, например, «подъем с построением»: по сигналу нужно было в чем есть вылететь на построение. Каждый день придумывались веселые розыгрыши, мистификации. В наших лагерях мы старались проводить коллективные творческие дела (КТД), взятые из арсенала коммунарской методики И.П.Иванова – кладезь неиссякаемый. Они бывают информативные, веселые, самые разные, и помогают содержательно отдыхать после работы, когда остаются силы, или поддерживать хорошее настроение в дождливые дни.

 

Ю.Р.Барановский фактически предложил методику, включающую цикличность военно-поисковой работы с ребятами в течение года и познание прошлого через искусство. Учебный год в отряде Ю.Р. начинался с отчета о летней экспедиции. Это был не просто монтаж, а музыкально-поэтическое театрализованное     выступление ребят «О трудностях наших, о трудностях тех людей, по следам которых мы шли, об их мужестве и героизме, и о том, что удалось сделать за летний сезон» Подготовка к выступлению шла два-три месяца. Затем начинали готовиться к новому полевому сезону. Принимали  в отряд новичков, устраивали для них тренировочные походы, использовали для этого первые ноябрьские каникулы. Зимой отправлялись в лыжный поход для опроса населения. И здесь Ю.Р. оставался верен себе: переходы делать побольше, еды и денег брать поменьше, по утрам – «подъем с построением». Это была сознательная организация трудностей для физической и психической закалки. А летом проводились экспедиции. К сожалению, подобно многим талантливым воспитателям, Юрий Робертович не оставил описания своего опыта: работать с ребятами было для него важнее всего другого. Он прошел с сотнями своих учеников за четверть века всю линию фронта – от Баренцева моря до Черного, создал в разных школах четыре музея.

 

Он умер 11 мая 1984 года в московском госпитале от осложнения фронтовых ран. Тропа военного поиска, которую он прокладывал одним из первых, стала сейчас торной дорогой для его последователей, порой и не знающих, кто прошел по ней раньше них.

 

Вспоминая о тех, кто пришел в поиск раньше других, надо сказать о братьях Орловых, родоначальников военного поиска в Долине смерти под Новгородом. Семья путевого обходчика Николая Ивановича Орлова нуждалась в самом насущном. Заработать можно было на сдаче государству цветных металлов и многого другого, что можно было найти в окрестных лесах, где смерть подстерегала на каждом шагу. На мине подорвался один из братьев – Валерий. Раненый в ногу, он умер от гангрены. Николай тоже не избежал подрыва, но по счастливому стечению обстоятельств, остался живым. Останков убитых было в лесу так много, что он не обращал на них внимания. Но однажды что-то остановило его, и он забрал документы убитого лейтенанта, похоронил его, сообщил  об этом семье офицера. Вдова лейтенанта с детьми бедствовала, потому что ее муж числился пропавшим без вести и пенсии за него они н получали. Семья погибшего лейтенанта побывала на могиле отца, стала для  Орловых родной. С тех пор поиск имен погибших в Долине стал главным делом его жизни. Шесть лет было Саше Орлову, когда брат взял его с собой в лес. Этот выход запомнился ему навсегда. Саша стал членом поискового клуба новгородской молодежи «Сокол», который в 1968 году основал его брат. Сын Николая Ивановича, умершего в 54 года в 1980 году, тоже занимался поиском в Долине, которую знал, как свой родной дом.

 

В начале 80-х годов в эти места отправились в поисках следов Мусы Джалиля, который, как и Всеволод Багрицкий, был военным журналистом в рядах 2-й ударной армии, студенты Казанского университета. Они были потрясены не только тем, что сотни и тысячи солдат Советской Армии лежат на своей земле уже пятый десяток лет непохороненными, но и тем, с какой легкостью их назвали предателями – «армией Власова». Ведь ни малейших оснований к этому не было, элементарный анализ позволил выяснить, что армия была поставлена в безвыходное положение главным образом благодаря ошибкам прежнего  командования и упорству Верховного Главнокомандующего. Однако на доказательство безвинности честно выполнивших свой долг красноармейцев ушли многие годы.

 

В 1969 году замечательный человек и писатель Сергей Сергеевич Смирнов, которого можно назвать одним  из первых поисковиков, разыскавший в сталинских лагерях героев Брестской крепости, вызвавший из небытия имена погибших при ее защите бойцов и командиров, создавший летопись ее героической обороны, написал сценарий о Николае Ивановиче Орлове – «Комендант Долины смерти». Фильм был снят, показан на просмотре в обкоме партии. Копию его затребовало Главное политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота. Больше его никто и никогда не увидел. Политуправление прислало к Николаю. Ивановичу двух офицеров, чтобы уличить его в подделке снятых в фильме человеческих останков. Офицеры увидели только одну из воронок с костями – вопросов у них больше не было. Через подобные препятствия пробивалось много лет военно-поисковое движение нашей молодежи, борьба за право найти и похоронить погибших.  Много лет еще проблема поиска в Долине  смерти оставалась делом казанского «Снежного десанта» и новгородского «Сокола», пока к ним не присоединились сотни ребят и девушек из разных городов страны, ставших участниками ежегодной экспедиции "Долина". Кроме Орловых, казанцы Михаил Черепанов, Владимир Ерхов и другие оказались для нашего отряда теми людьми, через которых нам открывалась Долина тяжелой работой на воронках, поиском на местности и главной песней Долины, написанной журналистом Володей Ерховым:

     Залит до бруствера окопчик

     Грунтовой черною водой.

     Вот здесь залег навеки хлопчик

     В обнимку со своей бедой…

     И россыпь ржавых гильз у каски,

     Пробитой в двух местах осколком,

     Мы принимаем как подсказку,

     Войны, бродившей по проселкам.

Припев: Долина смерти, долина боли,

               Долина скорби, долина горя,

               Долина без вести пропавших…

               Долина павших, долина павших…

     Горит костер на поле боя,

     Зажжен он внуками солдат,

     Но и его тепло живое

     Не обогреет тех ребят,      

     Что здесь погибли и пропали,

     Отдали жизнь, как ношу с плеч.

     Ах, правда-память, правда-память,

     Как нелегко тебя сберечь.                     

Припев

        Нам опасаться  артналета

        Уже не нужно у костра.

        Пришла гражданская пехота           

        На помощь тем, кто пал вчера.       

        Был страшно долог день вчерашний,

        Длиною в сорок с лишним лет,

        И от него к останкам павших

        Ведет дорога прошлых бед.

Припев

          Не зря мы ворошим былое –

          Хватает в нем ненужной лжи

          О тех, кто время фронтовое

          Не пережил, не пережил.

          Давайте сделаем, что можем,

          Для них и только ради них:

          Чужую совесть растревожим,

          Чтоб годы превращались в дни...

Долина смерти, долина боли,

Долина скорби, долина горя,

Долина без вести пропавших...

Долина павших. Долина павших.

 

Рассказать здесь обо всех отрядах и их руководителях невозможно: у каждого из них своя большая история. Но эстафета дел не прерывается, живой огонь передается из рук в руки. Например, мы, дозоровцы, поставив в  1967 году первый скромный обелиск из дюралия на 242 километре Минского шоссе на месте боев московских ополченцев Бауманского района и в память о героическом сопротивлении окруженных в районе Вязьмы 19, 20, 24 и 32 армий, там, где теперь сооружен монумент в честь Бауманской дивизии, всерьез решились своими руками строить памятники и памятные знаки только после того, как  узнали о школьном отряде "Горящие сердца" московского учителя Павла Сергеевича Савельева. В этом отряде готовили своих плотников, каменщиков, бетонщиков и строили памятники "от проекта до ключа". В 80-х годах в Детско-юношеском Центре "Пресня", при котором много лет работал наш отряд "Дозор", Александр Викторович Блинков создал "Детский орден имени С.С.Смирнова". Вот что о нем написала в 2002 году пятнадцатилетняя дозоровка Настя Бахмутова со своей подругой по кружку журналистов Сашей Петренко:"За все годы работы отряд поднял останки 4000 человек, нашел и расшифровал 64 смертных медальона (так назывались маленькие коробочки с адресами родных). О работе отряда не раз рассказывалось в передаче "Забытый полк". Сейчас смирновцы трудятся над созданием единственного в России авторского детского Мемориала Памяти защитников Отечества. Эта работа началась 9 мая 2000 года, когда на высоте Спас-Вилки (Шаховской район) были торжественно преданы земле останки трехсот двадцати восьми солдат, найденные "смирновцами" в окрестных лесах и болотах. Этот мемориал ребята сами придумали, нарисовали, каким он должен быть, и теперь постепенно, своими детскими руками возводят его. Для этого 14-16-летним поисковикам пришлось стать и бетонщиками, и арматурщиками, и каменщиками, и монтажниками. Взрослые работают только водителями на строительной технике (кранах, экскаваторах, самосвалах). Техникой и стройматериалами смирновцам помогает администрация Шаховского района." На высоту Спас-Вилки приезжал и губернатор Московской области генерал Громов, которому начинание смирновцев пришлось по душе. В музее отряда есть стенд, посвященный писателю Сергею Сергеевичу Смирнову. "Именно он, – пишут девочки, – в 1957 году впервые громко сказал о том. что у нас есть герои – без вести пропавшие. До этого без вести пропавших приравнивали чуть ли не к предателям, а их семьи были лишены даже тех крох, которые получали семьи погибших. До выхода книги Смирнова "Брестская крепость" никто не знал о подвиге первых защитников нашей страны (добавим, что некоторых, чудом выживших  героев обороны крепости, посаженных сталинским режимом в советские концлагеря как предателей родины только за то, что они сражались до последнего и попали в плен, будучи тяжело раненными, С.С.Смирнов несколько лет вызволял из "советского" плена, по крупицам собирая свидетельства об их героическом поведении во время обороны – авт.). В течение нескольких лет писатель вел теле- и радиопередачи, посвященные установлению имен без вести пропавших и поиску их родных". Дозоровцы работали в своем жанре: в Карелии на местах боев Первой партизанской бригады Ивана Григорьева вместе с ребятами-заключенными из Северо-западной колонии в г.Петрозаводске и их педагогом Олегом Федоровым, в содружестве с "поисковыми хозяевами" тех мест Т.О. Кайнуланен из поселка Паданы, Сергеем Симоняном из Суккозера и помощницей поисковиков из поселка Шалговаары Леной Еремеевой мы поставили два памятника из дикого камня, собранного вдоль дорог. Первый – на высоте 195,1, рядом с местом гибели одного из отрядов бригады:"Памяти павших, мужеству вернувшихся. Отряду "Мстители", принявшему последний бой на высоте 195,1 в августе 1942 года". И посадили там кедровую рощу из саженцев, приобретенных  ребятами из Новосибирска на заработанные ими деньги. Другой памятник – недалеко от Шалговаар – сорока трем девушкам бригады, трагически погибшим во время двухмесячного рейда партизан по тылам финской армии. Героизм людей и трагические обстоятельства этого рейда описаны в книге "За чертой милосердия" бывшего карельского партизана Дмитрия Гусарова. В 70-е годы при разработке карьера неподалеку от Смерть-горы –   высоты  264,9, откуда, как из мышеловки, удалось с боем вырваться остаткам бригады, нашли останки одной из участниц бригадного похода рядом с разбитой рацией... "Как и мужчины, они погибали в боях, умирали от голода и ран, но было в их гибели что-то особенно обидное и несправедливое, ибо каждая из них шла в поход не для того , чтобы убивать, – у многих не было даже оружия, – а прежде всего, чтобы помогать и облегчать страдания. Сами они считали себя вспомогательной силой и свое назначение видели в том,, чтобы служить другим. Может быть, поэтому они и умирали по-особому – мужественно и спокойно, сами борясь с постигшей их бедой и как бы стесняясь привлекать к себе внимание" (Д.Я.Гусаров. За чертой милосердия. Петрозаводск,1983, с.294).

Что касается поиска останков и сооружения памятников и памятных знаков – огромное поле деятельности для поисковиков на всем пространстве нашей страны, где шла война. Но об одном уникальном месте стоит еще раз напомнить. Это – Волоколамский район Подмосковья, места героических боев и огромных потерь Панфиловской дивизии. Это фактически огромное Бородинское поле, где надо ставить памятники полкам, батальонам, ротам, взводам, отдельным людям. Мы верим, что так и будет. И путеводителями в этой работе станут документальные книги об этих боях, такие, как "Неизвестные – известны" об одиннадцати саперах, погибших у деревни Строково, и "Батальон неизвестных солдат" капитана Лысенко, державших оборону у села Осташево, написанных ветераном войны, бойцом Панфиловской дивизии, Василием Максимовичем Малкиным. Или книга   А.С.Трефилова "У ворот Москвы (записки офицера)" (Алма-Ата, 1982). Не  говоря уже о ставшей классической книге А.Бека "Волоколамское шоссе" и воспоминаниях главного героя этой книги офицера панфиловской дивизии Баурджана Момыш-Улы. Когда-то свою поисковую работу с ребятами учительница истории, а сейчас активный ветеран поискового движения в стране Евгения Иванова начинала в созданном ею школьном отряде "Имени одиннадцати саперов", тогда же они познакомились с генералом В.М.Малкиным и не порывали с ним дружеской связи  до самого последнего его дня. В Ржевский район "Дозор" пришел по книгам Вячеслава Леонидовича Кондратьева, который сказал нам, что все в его повестях документально, можно найти любое место, где происходили описанные им события. Пошли – и нашли. Теперь там уже несколько лет работает, перехватив эстафету у "Дозора", отряд "Югра" учительницы Татьяны Кухаренко из поселка Туртас Тюменской области. Неподалеку от нее – отряд "Долг" Николая Лишина, который уже десять лет работает с ребятами при  Центре детского досуга Северного округа Москвы  и создал там замечательный музей, как говорят болельщики – "не хуже, чем на Поклонке". А дозоровцы часто выезжают в поисковые экспедиции  под Мурманск, под Любань и в другие места с удмуртским республиканским отрядом "Долг" из Ижевска, под руководством Фаиля Ибрагимова, о котором студентка-психолог, приехавшая в экспедицию с дозоровцами впервые, отозвались так:"Командир – замечательный человек. Ответственный, заботливый, внимательный, спокойный, с чувством юмора. Сочетает в себе такие качества, как точность, строгость. Его уважают и беспрекословно подчиняются ему все ребята. Находит выход из безвыходных ситуаций. Является авторитетом для своих подопечных. Однажды одна девочка сказала нам:"С ним мы чувствуем себя отрядом!" Есть чему поучиться у такого человека. Мы тоже произвели достойное впечатление. Нам предложили сотрудничать в дальнейшем. Еще нас попросили помочь с работой в архивах, так как работать надо недалеко от Москвы (в Подольске). Экспедиция прошла замечательно и незабываемо! Огромное спасибо за открытый для меня абсолютно другой мир, из которого так не хочется возвращаться!"

                                                    

Военные поисковики не только ищут не захороненных  солдат Великой Отечественной войны. Чтобы восстановить картину боев, найти имена погибших и разыскать их родных, ребятам приходится работать в военных архивах. Особая забота – отыскать родственников найденных солдат: иногда это приходится делать через местную печать и радио. Примером того, как отвечают на весть, добытую поисковиками, родственники погибших, могут служить строки из письма Нины Сергеевны Чуфаровой, дочери погибшего у деревни Коростелево солдата: «Узнала правду… Как будто с отцом поговорила и наяву его увидела и представила себе, как им было на войне и тяжело, и трудно… На душе стало и тяжко, и легко».

 

Сложилась не очень давно в "Дозоре" песня, которая стала чем-то вроде визитной карточки отряда, наверно, не только нашего, а  по сути – любого поискового Написали ее дед (теперь уже прадед) и внучка: Олег Лишин и Саша Кравчук (теперь уже Сердюк, член поискового отряда г.Бронницы). Словами этой песни. хотелось бы закончить наш очерк. 

                                       

За Ржевом в лесах пламенеет закат,

Березы и сосны под ветром шумят.

В заплывших траншеях под дерном ребята

Среди заржавевших осколков лежат.

     Непрожитой жизни оборвана нить...

     Земля не скелеты, а судьбы хранит:

     За каждой – любовь, и мечта, и беда.

     Без нас не узнают про них никогда.

Мы спросим о них у людей и земли,

Бумаги найдем, что в архивах легли.

Отвалы истории мы разберем,

Про них мы расскажем и песни споем.

     Усталость, терпенье натруженных плеч

      И дружбу, которую стоит сберечь,

      Получим в подарок от ржевских полей,

      От леса, от Кокши, от старых траншей.

Когда-нибудь вспомним костер у реки,

Палатки, лопатки, раскоп, "минаки".

Хороших товарищей здесь мы нашли –

Спасибо, ребята, за то, что пришли.